Вот и живут.
Ворчаков, хоть и был в гражданском, с уважением козырнул.
Деда – можно было ненавидеть.
Отец Ворчакова, к примеру, будучи профессором Санкт-Петербургского университета и, естественно, русским либералом, искренне почитал его диктатором и столь же искренне желал его смерти, и Ворчаков, будучи человеком образованным в гуманитарных дисциплинах, прекрасно его понимал.
Но не уважать человека, растоптавшего большевистскую гадину в России и положившего конец Гражданской войне, было невозможно.
К тому же такого человека.
Сильного.
Властного.
Благородного.
Не пожелавшего в свое время расколоть Россию и ушедшего сначала в добровольную отставку, сменившуюся позже отнюдь не добровольным уединением.
А как вы хотели, господа?!
Некоторые деревья слишком велики, чтобы в них не попала молния…
Старик коротко козырнул в ответ и поморщился.
По еще дореволюционной военной привычке он не любил жандармов, и Ворчакова в свое время это болезненно задевало: нет ничего хуже для умного тюремщика, чем ощущать презрение не менее умного арестованного, который к тому же из-за своего высокого ранга не до конца в твоей власти, и ты не можешь ему за это ничем отплатить.
Скоро посчитаемся…
– Доброе утро, генерал, – Никита наклонил голову. – Извините, что заставил себя ждать.
Ему почему-то отчаянно захотелось вытянуться во фрунт и щелкнуть каблуками.
– Не извиню.
Голос генерала был холоден и безличен.
И – он не шутил.
Люди, знающие его еще со времен Гражданской, поговаривали, что у него отсутствует чувство юмора.
Возможно, так и было: по крайней мере, те, кто пытался острить в его присутствии, очень скоро начинали чувствовать себя довольно неловко.
И еще.
Сам Ворчаков ни разу не видел его не то чтобы смеющимся, но даже улыбающимся.
Никиту это пугало.
И судя по нервной реакции Верховного, не его одного.
– Так-таки не извините? – Ворчаков позволил себе одну, пусть и очень холодную улыбку. – Ну и напрасно…
– Не извиню, – вновь подтвердил генерал. – Отсутствие пунктуальности ведет к очень неприятным последствиям. А от них недалеко и до измены.
Брови Ворчакова невольно поползли вверх.
Старому пню удалось его удивить: пень пытался шутить.
Пусть тупо и неудачно.
Но все-таки.
И вообще, по всей видимости, пребывал в отличном расположении духа.
В любой другой ситуации Ворчаков бы решил, что это не к добру, но теперь уже ничто не имело значения, – старый пень проиграл еще до начала партии.
Шифровки перехвачены.
Да, их не удалось расшифровать, но по крайней мере уже понятно, кому они предназначались.
А любая проблема в наш модернистский век, господин генерал, решается просто: путем устранения ее носителя.