— Марина, что случилось? — осторожно поинтересовался он. — Тебе нехорошо? Ты очень бледная.
— Нет, Макс, не волнуйся, со мной все в порядке, — виновато улыбнувшись, сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Вскоре пришла Катя. Переждав, пока мы с ней чуть приутихнем, Макс вежливо попросил разрешения оставить нас вдвоем, что для меня было очень кстати, при нем бы я не решилась...
Когда Макс ушел, я, стараясь говорить только самое важное, рассказала ей всю мою незатейливую историю вплоть до последней сцены в ресторане. И Катя предложила поехать ко мне и, как в старые добрые времена, поговорить обо всем дома, спокойно и без свидетелей.
С Катей мы проболтали весь вечер.
— По-моему, ты слишком торопишься делать выводы, — сказала мне она. — У тебя только две краски — белая и черная, но есть еще и другие. Я не отрицаю, все возможно, но тебе не пришло в голову, что мог подумать Павел, увидев тебя с мужчиной, причем после того, как ты отказала ему, сославшись на встречу с подругой?
Но что бы ни говорила Катя, я не могла избавиться от сомнений.
9
Промаявшись без сна половину ночи, я решила, что Павел отныне существует для меня только в качестве начальника. Весь понедельник я старательно избегала встреч с ним, но увидеться нам все же пришлось: мне срочно понадобилась его подпись. Я пришла в приемную и попросила Татьяну Ивановну подписать заявку, та предложила мне зайти к Павлу самой. Не давая себе времени на раздумья, я открыла дверь его кабинета и от волнения даже забыла поздороваться.
— Павел Владимирович, пожалуйста, подпишите заявку, это срочно.
— Проходите, Марина Игнатьевна, посмотрим, что там у вас, — откликнулся он с явной иронией.
Павел, не читая, подписал мою бумагу, но не отдал, а, прижав ее рукой, посмотрел на меня.
— Марина, может все же присядешь? Мне бы хотелось поговорить с тобой...
— О чем? — нервно спросила я.
— Я думаю, ты догадываешься о чем, — спокойно произнес он.
— Тогда нам не о чем говорить. — Я выхватила свою заявку и бросилась прочь из кабинета.
Очевидно, начальник не ожидал от меня подобных эксцессов, поэтому документ легко выскользнул из-под его ладони, и, пока я летела к двери, Павел не проронил больше ни слова.
Вернувшись к себе, я еще долго не могла успокоиться. «Неврастеничка несчастная, — ругала я себя, — совсем не умеешь собой владеть».
К концу дня страсти улеглись, но после работы, ожидая Катю-большую у дверей офиса, я увидела на противоположной стороне улицы Павла. Он пристально смотрел на меня, и вся моя работа над собой тут же пошла насмарку.