– Забавно слышать, как семинарист рассуждает об изысканности, – сказала я, пытаясь отделаться от своих мыслей.
– Отчего же? В семинарии-то я и понял, что чем ближе мы благодаря нашей вере подходим к Богу, тем проще Он становится. А чем проще Он становится, тем сильнее Его присутствие.
Его рука скользила по столешнице.
– Христос учился своему предназначению, пиля и строгая дерево, делая шкафы, кровати, стулья. Он пришел к нам как плотник, чтобы показать: не важно, что мы делаем, – все что угодно может привести нас к постижению Божьей любви.
Он вдруг остановился:
– Не хочу говорить об этом. Хочу говорить о другой любви.
Его руки прикоснулись к моему лицу.
Вино облегчало многое для него. И для меня.
– Почему ты замолчал? Почему не хочешь говорить о Боге, о Пречистой Деве, о духовном мире?
– Я хочу говорить о другой любви, – повторил он. – О любви мужчины и женщины. В этой любви тоже случаются чудеса.
Я сжала его руки. Может быть, ему открыты великие тайны Богини – но о любви он знает столько же, сколько и я. Хоть и объездил весь свет.
И ему придется уплатить предложенную цену – сделать первый шаг. Потому что женщина платит дороже – она отдает себя.
Довольно долго мы сидели так, взявшись за руки. Я видела в его глазах отблеск древних страхов – они присущи истинной любви как испытания, которые должны быть пройдены. Я видела в его глазах, что он помнит и о том, как прошлой ночью я не отдалась ему, и о нашей долгой разлуке, и о годах, проведенных в монастыре, посвященных поискам мира, где ничего подобного не происходит.
Я видела в его глазах, что тысячи раз он представлял себе, как это будет, воображая себе все, что будет окружать нас, все, вплоть до моей прически, до цвета моей одежды. Я хотела сказать ему «да», сказать «добро пожаловать», сказать, что сердце мое победило в этом сражении. Я хотела сказать, как я люблю его, как желаю его в эту минуту.
Однако продолжала молчать. Молчать и словно со стороны, как бывает во сне, наблюдать за его внутренней борьбой. Я видела, что перед ним стоит мое «нет», что его тяготит страх потерять меня, память о резких словах, звучавших в подобные моменты, – ибо все мы проходим через это, и никто не сумел доселе обойтись без рубцов и шрамов.
Но вот глаза его заискрились. Я поняла, что он сумел одолеть все эти препоны.
Тогда, высвободив руку, я взяла стакан и поставила его на самый край стола.
– Упадет, – предупредил он.
– Наверняка. Я хочу, чтобы ты его сбросил.
– Разбить стакан?
Да, разбить стакан. Такое простое на первый взгляд движение – но оно таит в себе столько страхов, и нам никогда не осознать их до конца. Что ж такого в том, чтобы хлопнуть об пол дешевый стакан, – ведь каждый из нас столько раз делал это случайно и нечаянно?