— Что за странная идея? — вполголоса жаловалась дама в собольем боа даме в испанской мантилье. — Терпеть не могу эти советские детские сады, отходили свое, отводили, слава богу.
— Ну-ну-ну, нам устроят здесь прелестный тихий час, — добродушно изрек седоусый барин; к его локтю старушка, невесомая, точно осенняя паутинка.
— Подготовишки! Детки! Все сюда! Бегом, бегом, подтянулись! Живей, девочки, поторапливаемся, мальчики!
На верхней ступеньке крыльца стояла огромных размеров румяная нянечка в белом халате и васильковой косынке. Она вовсю махала рукой гостям, очевидно, вследствие некоторой ошибки зрения принимая взрослых, иногда даже пожилых людей за малышей. Хмыкая и переглядываясь, друзья и родственники никем не замеченных пока новобрачных заходили в светлый вестибюль, где на стенах резвились очередные нарисованные миляги медвежата и бледно пахло детсадовской едой. Здесь вновь прибывшую группу поджидала воспитательница-каланча и корпулентная заведующая, которые со строгой доброжелательностью проводили гостей к шкафчикам, а после того как те, ворча, разделись — в душную нарядную залу, украшенную вырезанными из бумаги осенними листьями. Начинался утренник. Кряхтя и ухмыляясь, прибывшие рассаживались на детские стульчики.
Улыбался и жених, ожидавший своего выхода в спальне и расхаживавший между застеленными кроватками. За окнами широко и дружно раскачивался просветленный сад. Небо рассеянно смотрело в спальню. Улыбка Георгия Хронова была сардонической. Уже несколько дней, и особенно сегодня, все вокруг казалось Георгию мучительно фальшивым, бездарным спектаклем, в котором он играл главную роль. Конечно, он актер, лицедейство — его профессия. Но неужели необходимо притворяться и обслуживать впечатления других даже в такой важный момент жизни, как собственная свадьба? Впрочем, сложнейший узел был завязан накрепко, и, главное, он сам преодолел множество препятствий, чтобы дать узлу затянуться. Сценарий свадьбы поручили Илье Стемнину, сам же Хронов умолял Нюшу отбросить сомнения и довериться талантливому другу. «Плохо быть марионеткой, но хуже всего оказаться марионеткой, которая вообразила себя кукловодом». И вот теперь ему предстоит не просто мучиться, но и изображать искреннюю радость от мучений. «Самое интимное — среди чужих. Как это — соединение наших жизней у прохожих на виду? Мы должны быть вдвоем. Мы двое и мы одно. Зачем тут тетя Катя из Миасса? Зачем Ролан Зашибякин из Ростова? Что мы им такого сделали, чем обидели? Между прочим, тетя Катя здесь, а Нюши почему-то нет. Или есть все-таки?»