Анабеллу неожиданно сильно тронула внезапная страстность Рутгера, рядящаяся в одежды простой признательности.
Хотя она старательно пыталась отогнать от себя назойливую мысль о том, что случится, если эта страстность инициирует продолжение их вроде бы окончившегося романа. Что скажет папенька, у которого, конечно, свои планы на её судьбу? Что скажет свет? Да и вообще, хочет ли она сама этого? Не минутная ли это блажь?
Словом, Анабелла благоразумно промолчала. Тем более, что говорил, и притом охотно, разгоряченный Рутгер.
– Я не знаю, что я могу сейчас сделать для тебя, чтобы отблагодарить тебя за твою доброту... Но я обещаю тебе, Анабелла, я клянусь тебе, что каждый вечер, засыпая, я буду думать о тебе. И мысленно, благословлять твои дни и ночи... А еще я буду, – Рутгер запнулся, подбирая выражение поточней, – целовать тебя... Но это – исключительно в знак моей глубочайшей благодарности!
Анабелла вдруг почувствовала, что на душе у нее стало светло.
– Только лишь в знак благодарности? – тихо переспросила она, поглаживая Рутгера по волосам.
– Не только... Но также и в знак... в знак... чего-то такого, чему я не могу подобрать название! – честно признался Рутгер.
Анабелла улыбнулась – загадочно и одновременно с этим соблазнительно.
– Рут... Ну что же ты стоишь на коленях?! Ведь пол... его мыли вчера утром Вставай, пожалуйста, вставай!
Анабелла жестом побудила Рутгера подняться.
А когда тот поднялся, она... приникла к его животу своим животом и впилась в его губы своими влажными, пахнущими вишней губами!
“Вот это да...” – только и успел подумать Рутгер. “Похоже, ее тоже приворожили!”
Поцелуй Рутгера и Анабеллы, хотя и был импровизированным, вышел долгим и вдумчивым. Как будто они стремились наверстать все те неслучившиеся поцелуи, которые могли бы быть, если бы они не разлучились, за эти долгие месяцы порознь...
Ни Рутгер, ни Анабелла не спешили закончить этот бесконечный поцелуй. И хотя это был всего лишь невинный контакт истосковавшихся по близости губ, и у лорда Данзаса, и у дочери лорда Сентора, возникло ощущение, что этот поцелуй является прологом к чему-то значительно более важному и нежному. К чему-то, что, возможно, будет длиться всю их жизнь...
Наконец, тяжело дыша, они раскрыли объятья, глядя друг на друга с вожделением и радостью.
Рутгер заговорил первым.
– Анабелла, милая, только не говори мне, будто только что ты поцеловала меня как... как сестра! И что этот поцелуй был... ошибкой, – прошептал Рутгер.
– Ты же знаешь, Рут... Я не люблю врать... Поэтому говорить тебе такое я... никогда не стану! – смущенно промолвила Анабелла и опустила глаза. – Я признаю только, что целовала тебя так, как целовала когда-то... Когда мы были близки... Но тогда и ты признай, что ты пришел ко мне не только как к подруге мятежной юности. А и как... к красивой и желанной девушке! И что в глубине души ты... И что ты, хотя и не осознавал этого...