— Эх, не вовремя, комиссар. — Млынский покачал головой. — Если этот пленный не врет — а врать ему смысла мало, — у нас тут будут большие дела. Немцы в спешном порядке создают мощные укрепления. Из Франции перебрасываются танковые и моторизованные дивизии. Все это якобы для того, чтобы удержать здесь фронт любой ценой, пока в Германии форсированно ведутся работы по созданию какого-то сверхоружия, «оружия возмездия», как назвал его подполковник. Кстати, он вез с собой утвержденную в Берлине схему инженерных работ нового укрепрайона.
— Он отдал схему? — спросил Алиев, приподнявшись.
— Нет, осталась в вагоне.
— Черт возьми! — Хват привстал, насколько позволял его росту потолок землянки. — Я сейчас полуроту на сани!..
— Поздно, — сказал Млынский. — Да и где б ты искал тот чемодан? У меня другая идея…
— А что за оружие это «возмездие»? — спросил Алиев.
— Пленный отвечать отказался. Говорит, что только в Москве расскажет большому начальству.
— Та брехня все это, — сказал Хват. — Набивает цену…
— Возможно, — сказал Алиев. — Но не забывайте, что до Москвы от немецких окопов не больше пятисот километров!
Алешку в город надо посылать, — сказал майор. — С документами пленного. Пусть Афанасьев проверит.
— Я скоро встану, — сказал Алиев, слабо пожимая на прощание руку Хвату и Млынскому.
Командиры вошли в большую землянку, где в несколько рядов стояли деревянные топчаны с ранеными бойцами. Неподалеку от выхода ярко выделялся в сумраке угол операционной, завешанной простынями. По ним, как на экране, скользили тени врача и медсестер, занятых операцией.
Млынский, проходя, отогнул простыню, спросил Ирину Петровну, лицо которой было прикрыто марлей:
— Нужно что-нибудь, доктор?
— Самолет. Девять человек с тяжелыми полостными. В здешних условиях… — Она покачала головой.
— Будет самолет, — сказал Млынский.
Ему показалось, что Ирина Петровна еще что-то хотела сказать. Он помедлил немного, но она промолчала. Млынский вышел из госпитальной землянки. Был тихий зимний вечер. По тропке меж сосен Млынский и Хват прошли к штабной сторожке. У крыльца их ждали Горшков и Алеша, уже повзрослевший паренек лет пятнадцати, одетый для дальней дороги.
— Все готово, товарищ майор! — доложил Горшков.
— Бумаги зашили? — Млынский пощупал плечо паренька.
— Так точно! — ответил Горшков.
Майор склонился к Алеше.
— Будь осторожен, сынок. Деду большой привет. Скажи, скучаем тут без него…
— Я сделаю все. Не беспокойтесь, Иван Петрович, — сказал паренек.
На окраине города, недавно отбитого у фашистов, в небольшом доме, окруженном большим, заваленным снегом садом, размещался штаб фронта. Все помещение подвала было занято стоявшей в ряд вдоль стен приемопередающей аппаратурой. Около десятка радистов одновременно работали на рациях.