— Этот народец, — хрипел повелитель мира, еще больше раздражаясь от собственного хрипа, и все понимали, о каком народце идет речь, — размножается быстрее саранчи, а мы все знаем, чем саранча грозит нашей поднебесной стране Кемет. Они ведь рабы рабов моих, ну и работали бы, так нет, ленивы и праздны. Потому и кричат: «Пойдем принесем жертву Богу нашему».
И тут все в один голос завопили о гениальности идеи властителя выслать их всех в южную пустыню издыхать в каменоломнях, властитель поднял жезл, и вопль мгновенно оборвался. Сам сознавая, до каких низменных мелочей он опустился, повелитель требовал не давать этим рабам соломы, гнуть их в три погибели, чтобы выделывали то же количество кирпичей, и эта смесь хрипа и брезгливости совсем доконала подопечных его, уже теряющих сознание от желания оправиться.
Не трудно себе представить, на ком они на следующий день выместили всю свою злость: надзиратели из евреев, ответственные за нормы выделки кирпича, явно привилегированная часть этого ленивого народца, были подняты за полночь воплями и зуботычинами начальников работ. К такому отношению они не привыкли и потому с еще большей злостью накинулись на своих подопечных. Крики и причитания, доносившиеся до Моисея, шли из хибар, откуда надзиратели выволакивали едва державшихся на ногах после тяжкого трудового дня работников. Наиболее проворные кинулись к вчерашним местам работы, где еще сохранились остатки соломенной сечки, похватали ковши, чтобы черпать ил и воду из Нила, смешивать ил с песком и смесь эту топтать до уплотнения, смачивая и переворачивая лопатами. Легче было тем, кто заполнял этой смесью форму, срезал излишек лопаткой, быстро переворачивал и снимал форму. Но не тут-то было. Через огромное поле вдоль Нила, покрытое сохнувшими кирпичами, в первых лучах рассвета кажущиеся какими-то нетопырями, неслись, кто на колеснице, кто пешком, надзиратели-евреи, выгоняя хитрецов в поля срезать стерню и мелко сечь собранную солому, ибо, если ее не заготовить впрок, никакая норма не будет выполнена. Дело усугублялось еще тем, что правитель развернул колоссальное строительство своего любимого детища — города Пер-Раамсес, и первым делом вокруг него возводилась стена толщиной в десять человек, если их вытянуть лежа в ряд, высотой в пятнадцать человек среднего роста. И все это, за исключением каменных ворот, выкладывалось кирпичом, в котором все время ощущалась нехватка. Страх нерассасывающейся сыростью утреннего нильского тумана проникал в кости работников, надзирателей-евреев, начальников работ, ибо все знали, что их ждет, если норма не будет выполнена, и потому поле выделки кирпичей напоминало поле битвы, где вместо оружия мелькали палки, слышались вопли, окрики, понукания.