С того момента как Итро раскрыл ему глаза на его, Яхмеса, происхождение, это не дает ему покоя. Занимаясь поисками родных Месу-Моисея, он все время испытывал искушение найти и своих близких, зная, что дело это гиблое: любой, даже малейший след был в корне уничтожен профессионалами семейства Тамит, которые дело свое знают отлично. В его положении никакой возможности не было облегчить участь племени, столь погрязшего в рабстве, с которым он был кровно связан, и все же он лелеял какую-то слабую надежду помочь им в будущем и, сам усмехаясь своей хитрости, даже пытался оправдать этой надеждой соучастие в деяниях своего хозяина.
И тут грянула война с хеттами. На этот раз Яхмес был рядом с правителем, ибо отлично знал повадки врагов: они малочисленны и потому коварны, отлично знают свои леса и горы. Да, они никогда не побеждают, но и никогда не бывают побеждены, нападают исподтишка и всегда на растянувшиеся порядки усталых от дальней дороги войск. В свое время с тайными миссиями побывал Яхмес во всех этих местах, и вдоль моря, в долинах и горах, и в прекрасном городе Мегиддо, который правитель спалил в очередной раз по пути к Кадету, где ждал его противник, на этот раз объединивший все разрозненные отряды в значительную силу. Яхмес все время был начеку, но из-за общей неразберихи, которая бывает в огромном и потому неповоротливом войске, бездарности разведки и советников большие силы противника внезапно перешли никем не охраняемый брод через реку, и войско правителя обратилось в позорное бегство, бросая колесницы и сдаваясь. Яхмес и верные ему люди успели вывести фараона из опасной зоны, быстро собрать наиболее храбрых воинов и так же внезапно нанести удар с неожиданной стороны уже расслабившемуся и уверенному в победе врагу. По сути, Яхмес спас жизнь хозяину, который был на волосок от гибели. Правда, в описании этой битвы, уже ставшей легендой, фараон выступает грозой, львом, грифоном, священным крокодилом (последнего повелитель собственноручно вставил в текст, любезно поднесенный придворным писакой на высшее утверждение), в одиночку ползущим, несущимся, летящим на тысячи своих врагов, которые разбегаются с криком «Спасайся, кто может».
После этого власть и влияние Яхмеса стали, по сути, неограниченными. Повелитель же почти полностью отдался любимым своим развлечениям — крокодильему питомнику и присутствию при бальзамировании, а нередко и участию в нем, им же посланных на казнь приближенных. Как-то в очередном припадке откровенности говорит он Яхмесу, как бы даже посмеиваясь над собой, изображенным в писаниях и фресках грозой, львом, грифоном, что тогда, перед лицом гибели, он ощутил себя лишь крокодилом и потому любит наблюдать их: вот лежит на берегу, похож на мертвый обрубок дерева, покрытый пылью, но стоит кому-то зазеваться или слишком расхрабриться, как он совершает мгновенный прыжок — и с концами.