Именно здесь, на этой дорожке, счетная машинка, непрестанно щелкавшая у олигарха в голове, работала наиболее эффективно и неизменно выручала его, хотя порой и доставляла массу неудобств, утомляя своей неутомимостью. Впрочем, в душе он гордился этим своим даром, который и сделал его богатым. А если все и дальше пойдет так, как он планирует, эта «машинка» сделает его не только богатым, но и всесильным — планы олигарха простирались много дальше простого наращивания банковского счета. В перспективе Аркадий Яковлевич видел себя на политическом Олимпе — не просто магнатом, но еще и выдающимся деятелем этой несчастной страны (так обычно называл он про себя Россию, хотя именно России обязан был всем — и своим математическим образованием, и богатством, и политическим весом)…
Однако как раз сегодня он не мог думать о делах, как ни старался, и виной всему была Олеся, его Лялька.
Она позвонила ему в четыре часа утра! Что само по себе неслыханно. Была пьяна! Это ей, свято берегущей свое здоровье и красоту, также совершенно несвойственно.
То хохотала, то плакала! Несла какую-то чушь, из которой он понял лишь одно: она во Франции.
— Что ты там делаешь? — окончательно проснувшись, прохрипел он в трубку.
— Я… С инс-п-к-т-рской проверкой, я ж тебе уже час толкую! Здесь полный бардак! Я разрываю контракт с этим… Берлуцкони..
— С Берцуллони? — не поверил услышанному олигарх.
— Да! Он подлец! — Она неожиданно разрыдалась. — Он плохо готовит Калашникова-а-а…
— Леля! Немедленно прекрати истерику и ложись спать! Ты пьяна! И не смей без меня ничего предпринимать, слышишь? Ты не, имеешь права! Это наш совместный бизнес!
— О Арканчик! Как я несчастна! Ты не представляешь! Разве тебе понять? У тебя вместо сердца калькулятор! Я устрою ему скандал, этому макароннику! Я забираю Калашникова в Москву!
— Леля! Не смей!
— А я хочу!
— Я сейчас же отправлю самолет и заберу тебя оттуда, слышишь?
— Нет, Арканчик, не надо… Я… Я буду паинькой… — И она опять зарыдала.
— Ложись спать! Я позвоню тебе в десять.
Короче, Лялька своим звонком ухитрилась перебулгачить ему весь предстоящий день.
Он давно подозревал, что она неравнодушна к этому самому Калашникову и даже, кажется… Нет, он не будет сейчас об этом думать, а уж до разговора с Лялькой на эту тему точно не опустится…
Но вмешаться все же должен. Не говоря о том, что все эти любовные шашни были сейчас совсем некстати, Лялька приняла совершенно неправильное решение: вместо того чтобы заставить французов выполнять условия договора, она собирается расторгнуть его. И что это даст? Только то, что у них не будет гонщика, да еще за это придется заплатить французам приличные деньги за неустойку, заложенную в контракте. Можно ли назвать такое решение рациональным? Хотя о какой рациональности может идти речь, если еще вчера утром у Ляльки и мыслей не было о том, чтобы оказаться во Франции!