— Давайте! — заорал Голованов, вскакивая на ноги.
— Может, взвесим для начала? — поинтересовался хозяин автосервиса.
— Не будем ни хрена взвешивать! Снимайте панели.
Австослесарь и его босс в четыре руки свинтили болты и за полминуты сорвали крепко приваренную первую панель. В узких пазах открывшейся панели лежали четыре пакета. Сева вытащил один пакет, проколол, попробовал белый порошок на язык и довольно ухмыльнулся. Победа! Остальные панели они даже проверять не стали. Голованов снова позвонил в МУР. Конечно, было уже поздновато, но Грязнов-старший в такой сумасшедший день вполне мог торчать на работе. Так и оказалось.
— Вячеслав Иванович, это Сева, — вкрадчиво сказал Голованов.
— Твой дурацкий голос я еще хорошо помню, — буркнул начальник МУРа. — Что тебе нужно на этот раз?
— Оказать вам услугу.
— Чего?!
— Как насчет десяти — пятнадцати килограммов героина, спрятанных в машине экс-фээсбэшника? Хотя почему «экс», вы же сами всегда говорили, что эти ребята в отставку уходят только на тот свет!
— Сколько килограмм?! Десяти — пятнадцати?! Ты представляешь себе, что это такое?
— Конечно, представляю. Можно всю Москву на неделю дозами обеспечить.
— Если не врешь, — обрадовался Грязнов-старший, — с меня причитается! Как вы его нашли?
— Тяжким и непосильным трудом, конечно. Долго думали, тщательно планировали. Результат не замедлил сказаться…
— Подожди-подожди, а какого черта вы вообще этим занимаетесь? Где эта машина?!
— Машина у нас. А фээсбэшник терпеливо ждет, пока его арестуют, в собственной конторе на проспекте Вернадского. У него там автостоянка.
Грязнов-старший засмеялся. Потом сообразил:
— Сева, а это случайно не в тех краях, где Кондрашина зарезали?
— Соседний дом.
— Хм… А что вы там делали?
— Вячеслав Иванович, я что-то не понимаю, вы хотите утереть нос Конторе или нет?! Кроме того, это хорошая карта в борьбе за Дениса, вы же меня понимаете?
— Кажется, да…
— Ну и еще просьбочка имеется, — непринужденным тоном подвел итог Голованов. — Надо бы тачку одну пробить по-тихому. Это тех двух субчиков касается…
— Так я и знал! Частный сыск бескорыстно не работает, да?
Денис прислушивался к шуршанию за стенкой и ставил в тетрадке какие-то буковки и галочки. Остальные постояльцы камеры обсуждали шансы выхода сборной России в финальную часть чемпионата Европы. Поскольку отечественные виртуозы кожаного мяча умудрились в этом году проиграть все, что можно, все, кроме домушника Шмагина, сходились на том, что при существующей чехарде тренеров и состава выйти в финальную пульку нереально. Шмагин против этого не возражал, он вообще ничего не говорил, наблюдал с противоположного конца камеры, как Денис рисует свои закорючки. И хотя Денис, по обыкновению, чувствовал себя превосходно в любой ситуации, все же такое пристальное внимание закоренелого рецидивиста его начинало смущать. Денис не понимал, о чем думает Шмагин, и это его немного удивляло, Денис уже привык к тому, что последнее время (после возвращения из Индии) со всеми своими собеседниками справлялся легко, быстро понимая их мотивировки и нащупывая личный интерес. С Музыкантом-Шмагиным все было иначе, возможно, потому, что их и собеседниками-то было нельзя назвать, ведь они совсем друг с другом не разговаривали, а первым идти на контакт Денис не видел смысла. Ну да ладно, бог с ним. Стоило, пожалуй, больше сосредоточиться на своих личных делах, хотя трудно было не признать, что от него самого сейчас зависело немного. Денис не сомневался, что его друзья на воле делают все возможное, чтобы вытащить его из СИЗО, но раз он по-прежнему здесь, выходит, ситуация складывается уж слишком не в его пользу. Выходит, камень, найденный у него дома, и отсутствие алиби в момент убийства Кондрашина пока что перевешивают немногочисленные аргументы в его пользу.