Удивительно пустынным показался старшине этот ледник и тот километр, который они десятки раз прощупали, промерили глазами... Такой настороженной и пустынной бывает лишь нейтральная полоса, разделяющая две враждебные силы, где всё пристреляно, где повсюду за тобой следят чужие глаза и ловят нацеленные на тебя чужие стволы. И ты идёшь в эту западню, сдерживая дрожь и отгоняя прочь бередящие мысли о растворённой в воздухе опасности, как будто тянет тебя туда какая-то неведомая сила.
— Тьфу, чертовщина... Поджилки трясутся, Рома?.. Это от того, что гансы стволы наставили, — успокаивал он себя. — Самое время нашему гауптману голос подать, — и он быстро приблизился к пленному.
Угрозу от пулемёта своих гауптман Айхлер чувствовал на расстоянии. Подспудная тревога, охватившая, когда он увидел реакцию товарищей по оружию на их появление в зоне видимости, усилилась, как только из барака вышел офицер. Айхлер легко узнал в нём Гревера. Потом увидел, как Гревер, оправдывая его подозрения, которые он сейчас гнал от себя, боясь им верить, оторвался от бинокля и стремглав бросился к пулемёту, оттолкнул стрелка и сам прильнул к прицелу.
«Он заметил меня. Он узнал... — Страшная мысль обожгла его: вот удобный момент для сведения счётов! Фельдфебелю Рану не удалось, так что же может помешать сейчас?..» — Айхлер вздрогнул, холодные мурашки поползли по спине, а в груди всколыхнулось что-то тошнотворное, что противной одурью поползло в голову.
Айхлер почувствовал, что способен с рёвом кинуться на своего врага в вермахтовском мундире. Но... обстоятельства были против него. Шансов на спасение — ни одного. Он это понял едва Гревер кинулся к пулемёту. Враз Айхлер, непреклонный, жестокий, почувствовал себя жалким, беззащитным и ничтожным в этом холодном и бесконечном снежном безмолвии. Ствол был нацелен прошить его горячим свинцом, только для этого и ничего другого. Айхлер вздрогнул. Нужно что-то сделать, предупредить, остановить...
Он рванулся вперёд. Но его крик застрял в горле...
Густой морозный воздух разрезала пулемётная очередь. Струя свинца разрубила пространство слева от основной группы и ударила по гауптману, старшине и Сиротину. Волна оглушительных звуков бросила людей на лёд.
Огненные трассы низко стелились над ледником. Но вскоре сквозь клубящуюся снежную взвесь ужасающие огненные трассы потянулись прямо к ним.
«Сорвалось? Почему? Неужели немец догадался?..»
Щербо падал в снег, кувыркался, переползал, а башку раздирал вопрос: «Почему? Что не сработало?!»