Майор распрямился, свирепо пихнул кулаком пулемёт, повернулся к первому номеру — это был долговязый Рюдлофф — и закричал:
— Почему не выполняете команду?! Вы что, не видели, что это красные?! Отсидите десять суток, когда вернёмся. А теперь забирайте это дерьмо, — он ткнул пальцем в сторону пулемёта, — и немедленно в барак!
Только сейчас он заметил Гайса и Альфертса.
— Что вы тут забыли?
— Ремонтировали чердак, господин майор, — позволил себе выкрикнуть ефрейтор Гайс.
— Быстро внутрь! — прохрипел майор и, повернувшись к скалам, уже отчуждённо, словно самому себе, сказал: — Сейчас здесь опять начнётся ад... Холодный белый ад... — и первым зашёл в барак.
— Ты лестницу забрал? — спросил Гайс.
— Не задавай идиотских вопросов. Разве не видел, что нет?
— Тогда дуй скорее назад. Оставь её в тамбуре. А я отнесу инструменты в каптёрку.
Когда, щурясь от ветра и проклиная ненастье, Альфертс завернул за угол, то увидел, что лестница лежит на снегу, а створки окна, которое они ремонтировали, кто-то наглухо закрыл изнутри.
«Кто бы это мог быть? Странно. Может, фельдфебель наложил в штаны и поспешил усилить нашу боеготовность, закрывшись на все запоры? Но на чёрта сбрасывать лестницу вниз? Вот ублюдок!»
Он пожал плечами, подхватил громоздкую лестницу и что есть духу побежал к двери.
Ветер набирал ураганную силу. Начиналась сильнейшая метель.
«Майбах-І — Айсблуме. Атакованы группой красных десантников численностью в семь человек. Среди них я заметил гауптмана Айхлера, ранее посланного во главе группы из четырех человек с оперативным заданием. Силами отряда мы отбили атаку диверсантов. Во время перестрелки уничтожили трёх нападавших. Убит и гауптман Айхлер. С нашей стороны потерь нет. Причины, по которым гауптман Айхлер оказался среди врагов, выясняются. Судьба возглавляемой гауптманом группы пока что неизвестна. Учитывая соотношение сил, оснований для беспокойства не вижу. Гревер».
Этот текст он дал Эрслебену для срочной передачи в Центр. «Успеют ли передать до того, как разыграется метель и связь прервётся?.. Красные допустили ошибку, пустив вперёд этого негодяя. Если бы не Айхлер, меня бы вряд ли насторожило обычное передвижение смены караула. Лишь когда удалось разглядеть, что рядом с Айхлером нет обер-фельдфебеля, и я внимательнее присмотрелся к спутникам, то распознал чужаков».
Он вспомнил, как смотрел на Айхлера поверх ствола, медленно совмещая две точки — мушку и прорезь, как палец плавно, почти невесомо, потянул спуск.
«Интересно, где они перехватили его?.. Их командир, должно быть, в сорочке родился. Наверное, он рассчитывал, что мы, увидев своего гауптмана, прямо-таки расцветём от радости. Откуда ему было знать, что у меня с этим гауптманом личные счёты? Он правильно рассчитал, но недаром сказано: неисповедимы пути Твои, Господи. А то, что обе группы — явно на глазах друг у друга — слаженно и быстро приближались к объекту, заставило меня обратить внимание и на караул. А ведь всё могло бы обернуться для нас катастрофой. Они бы быстро разделались с нами. Значит, пост во вражеских руках, и я потерял ещё девять бойцов. Ран, Фегман, Вебер, Хензель тоже, конечно же, погибли. Наилучшие солдаты... Плохи дела. А что в наличии у красных? Сколько их?» — Он представил, как они все разом выйдут из-за ближайших холмов, белые, пугающие, и двинутся сквозь снежную метель и вой ветра, молча, неотвратимо. СЮДА! И ничто их не остановит.