Ветер усиливается. Ребята оторвутся от погони. Холодает очень быстро. Духи снова негодуют. А пока беснуется метель, ты должен всё продумать и принять решение. Вот так».
Он отошёл от амбразуры.
— У нас там что-нибудь пожевать найдётся, Фомич?
— Сухари да пять брикетов пшёнки, товарищ майор.
— Давай пока что попируем. Перед работой надо подкрепиться. А завтра, надеюсь, трофеями полакомимся.
— А у меня есть сушёная треска, — раздался голос Гаральда. — У нас это зовётся стофикс.
— Тогда это уже настоящий банкет. Начали разжигать примус.
— Тушёнки, к сожалению, больше нет... её и было то — одна банка, остальные на дне залива покоятся.
— ... Портянка вот имеется... свежезамороженная. Кажись, Валеева...
— Я в шерстяных носках. Портянками не пользуюсь.
— А кто ж это в портянках щеголяет? Я же запретил, — угрожающе пробасил старшина. Смельчаков не нашлось.
— В таких условиях Де Лонг или какой-нибудь Скотт принимались варить сапоги... Или Левандовський…
— А Ткачук, наверно, прихватил с собой горные американские ботинки. Кожа знатная, наваристая!..
— Да уж не из этого немецкого дерьма! — Байда сердито пнул лёд носком своего ботинка.
— Анекдот: встретились как-то Амундсен с Папаниным на льдине да и давай-ка сапоги немецкие варить. Одичали…
«Немцы обязательно вернутся сюда. Значит, мы должны уйти раньше. И следы наши занесёт. Надо только точно выбрать время. Попробуем перехитрить природу. Моя интуиция подсказывает, что скоро эта волна ненастья достигнет пика и к ночи пойдёт на убыль. А может, это не интуиция, а опыт? А посему, выходим, не дожидаясь ясной погоды. Трудности преодолеем. Впереди пологий спуск, и можно не бояться катастрофических осложнений — даже в случае сильного шторма. Зато есть надежда, что самые тяжёлые участки пути будет освещать солнце».
Он сейчас пребывал в том состоянии собранности, которое обостряет инстинкт, усиливает чувства и таким способом помогает избежать смерти.
Холодный и режущий ветер чем дальше, тем больше усиливался, и позёмок перерастал в метель. Гвоздь успел оглянуться и увидел, как немцы, перегруппировавшись, пустились по их следам. Группы противников теперь разделяло метров четыреста. Он посмотрел вперёд и ускорил и без того бешеный темп — товарищи успели отдалиться на приличное расстояние.
А ещё через минуту они уже ничего не различали вокруг: всё исчезло в серых снежных сумерках, только едва-едва маячила сгорбленная спина впереди идущего. И хотя двигаться было нелегко (перехватывало дыхание, и очки забивало снегом), душу согревала надежда: оторвёмся. Обязательно оторвёмся.