На нарах топорщились голые пихтовые сучья — хвоя давно облетела с них, ржавчиной легла на пол. Но поверх охапки дров около железной печурки белела береста, словно тот, кто ушел отсюда последним, прежде всего собирался затопить при возвращении печку.
Фиксатый заглянул под нары, обшарил полочку над окном, загремел обнаруженным там коробком спичек, опрокинул берестяный чумашек с окаменелой солью.
— Не густо! — покачал он головой, метнулся к печке, в темный угол между нею и стенкой и заорал торжествующе: — В цвет угадал, батя! Пофартило!
То, что он бережно извлек из мусора в углу, оказалось недокуренной пожелтевшей от времени самокруткой.
Он потушил ее, послюнив палец, после двух коротких затяжек. Уселся на порожке, с блаженной улыбкой прислонясь к косяку.
— Плыву…
Петр Сергеевич задумчиво смотрел вдаль.
— Тропа отсюда может вести только к жилым местам. До Ангары не должно быть больше двадцати — тридцати километров, пожалуй…
Завернув окурок в трубочку из клочка бересты, Фиксатый встал и сказал жестко и повелительно:
— Хватит чудить, пошли!
Испытанный обоими страх перед другими людьми, не связанными мертвым узлом бегства от закона, давал ему право на это. Но Петр Сергеевич отрицательно качнул головой.
— Нет…
Тогда вор презрительно сплюнул ему под ноги и, отодвинув плечом, вышел. За дверью приостановился, ожидая, что остающийся окликнет, передумав. Не услыхав окрика, молча швырнул Петру Сергеевичу спичечный коробок, найденный в избушке, и нырнул в пихтачи.
Петр Сергеевич остался один.
Подняв оставленные спички, повертел в руках, рассеянно спрятал в карман. Потом, придерживаясь за низкую притолоку, пробрался к нарам. Сел на ломкие, покрытые гусиной кожей давности ветки.
Следовало собраться с силами.
Но сил не было, не с чем было собираться. Потому он ограничился тем, что доковылял до ручья и опустил ноги в ледяную воду. Он даже портянки оставил, снял только чуни с галошами. Когда ноги онемели в холоде, Петр Сергеевич перемотал портянки, не сумев отжать их как следует. Обулся. Встал, опираясь на хлипкую березку, что росла рядом. Наконец оторвался от нее, перебрался по камням через ручей, к обнажению.
Сколько километров прошел он после того по водоразделу? Разве станешь считать их, если на каждом шагу почти — в россыпях под корнями вывернутых ветром деревьев и прямо под ногами, даже не прикрытую мхом, — видел красную, насыщенную железом землю? В глубоких промоинах — руслах недолговечных потоков талой воды — он находил черную щебенку магнетита, покрытую ржавой корочкой.
Петр Сергеевич не представлял еще себе размеров залежи, только на глаз мог прикинуть содержание железа в породе. Но и этого было вполне достаточно для празднования победы.