Первые несколько дней в заключении были очень тяжелыми. Казалось, будто вечность прошла, а всего второй день идет. Или третий. Потом стало совсем невыносимо. Время будто остановилось, и каждый день тянулся непередаваемо долго. В первый месяц он постоянно зарекался не вести отсчет времени, и тут же начинал считать каждый час. Но человек ко всему привыкает. После нескольких месяцев, он уже не каждые несколько минут задумывался над тем, сколько ему осталось здесь находиться. Только справился с этим, как появилась еще одна проблема. В самом начале срока засыпалось легко, с мыслью о том, что во сне часы пролетят незаметно, но с каждым днем по вечерам становилось все тяжелее. Изнутри глодало осознание того, что его время утекает как песок. "Юные годы чудесны", - висел плакат на фасаде его школы. Раньше он на этот плакат внимания не обращал совершенно, а здесь после отбоя эта фраза постоянно всплывала в мыслях. Четыре года. Целых четыре года его юности можно вычеркнуть из жизни. Все, юность кончилась.
Чуть больше двух лет назад у Романа был день рождения. Ему тогда исполнилось восемнадцать лет. С друзьями на старой шестерке, которая досталась Роме от деда, они поехали отмечать это дело в соседний райцентр. Зарядка аккумулятора по пути пропала, но не возвращаться же. Не доехали совсем немного - мчавшийся с погасшими фарами автомобиль сбил подгулявшего мужика, возвращавшегося домой из соседней деревни. Мужик был под градусом, и шел прямо посередине дороги. Повезло, что он выжил.
Рома за руль сел трезвый, в отличие от всех его друзей, и выпить собирался по приезду. Не повезло Роману в том, что сбитый мужик оказался свояком начальнику местного ГАИ. Алкоголь в крови у парня появился, и именинник сел по максимуму, на четыре года. И естественно без всякой надежды на УДО, так как многие из администрации колонии с начальником ГАИ были в теплых отношениях. Дружили семьями. И на охоту вместе ездили.
Шел семьсот семнадцатый день, когда его с обеда прямо отвели в здании администрации. Подписывая документы, парень не мог поверить, что его заключение кончилось. Амнистия для него грянула совершенно неожиданно. Последнюю ночь в заключении он так и не заснул, с его губ не сходила счастливая улыбка. Он вспоминал, как брякнул "На волю!", когда ручка вертухая зависла над графой "следует к месту жительства". Хорошо тот прямо так не записал, потом в жилконторе восстанавливать прописку было бы очень сложно.
За воротами Рома оказался с самого раннего утра, пяти часов еще не было. В колонию недавно постояльцем завезли известного деятеля, и в область как пчелы на мед, хотя нет... как мухи на кое-что другое, слетелись несколько бригад журналистов. Чтобы они не интервьюировали освобожденных, выпускали бывших постояльцев за ворота теперь очень рано, а то мало ли, наговорят еще гнусностей про администрацию деятелям пера. Когда калитка в воротах металлически лязгнула за спиной Романа, он с наслаждением вдохнул свежий утренний воздух, который по вкусу отличался от того, что был за забором. Он ничуть не расстраивался, что его выпустили так рано.