пускай меня не обвиняют, если
не стану отвечать я на вопросы,
и если ночь последует за ночью,
а между ними не настанет дня,
и если стих запросится на волю,
но все слова, подобно мертвым птицам,
полягут под деревьями в саду,
где ночью завязалась перестрелка.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...И я вернулся к своему порогу,
но в дом я не вошел. Слова
летали там, как хлопья черной сажи
над пепелищем.
Перевод М. Квятковской
ПЕСНЯ ПОСЛЕДНЕЙ СТРАНИЦЫ[21] /Перевод М. Квятковской/
То последней страницы печаль наготове —
миллионы готовых к зачатью безмолвий,
и в грядущем — рождение в плоти и крови —
в слове.
Это будни, но в них возникает сиянье
красоты, небывалой досель.
то четыреста долгих недель созреванья —
что пред ними беременность в сорок недель?
То загадка души, что опасности ищет.
То поднялся доныне лежавший ничком.
То на всеми покинутом пепелище
погорелец слагает дом.
Перевод М. Квятковской
СТИХОТВОРЕНИЕ[22] /Перевод В. Корнилова/
Грустно на последней строчке.
Наступает тишина.
Буква в букву, точка в точку
в книге жизнь воскрешена.
Это будни без печали,
это радость дышит вновь.
Через девять лет молчанья —
девять месяцев родов.
Это робких распрямление,
это мужество твое.
Это снова погорелец
роет землю под жилье.
Перевод В. Корнилова
ОТРАЖЕНИЯ /Перевод М. Квятковской/
Колдовские шепоты ветра.
В небе месяца вещая поступь.
Не шелохнутся слабые тени.
Время памяти лишено.
И намек — на день или вечность? —
промелькнул и бесплотно мерцает
в дотлевающем лунном диске,
словно рыбка в банке с водой.
Опрокинутые отраженья —
словно росы на матовых травах,
словно память о днях далеких
словно тонкая зыбь реки...
Перевод М. Квятковской
ЛИСТВА /Перевод М. Квятковской/
Вот дерево растет перед моим окном.
Ты слышишь — тишину запорошили листья?
С ветвей срываясь, лист несется за листом,
как будто бы спеша свершить самоубийство.
Звезд не прибавилось над старою землей
за эту ночь. Они с листвою схожи —
то ль с причитанием, то ль с песенной хвалой
они срываются и исчезают тоже.
Извечный листопад, ты древен, как судьба,
ты слил печаль и смех в круговороте старом.
Мы видим черный дым, когда горят хлеба,
но сердце выжжено невидимым пожаром.
Перевод М. Квятковской
Пусть он упал в дорожный прах...
* * *[23]
Пусть он упал в дорожный прах,
и пусть глаза раскрыть — как пытка,
но это не бессилья страх,
скорей боязнь преизбытка!
Боязнь увидеть все вокруг,
боязнь ушей — услышать слово,
страх губ — издать неверный звук,
и глаз боязнь — заплакать снова.
Страх разума пред высотой
своей: до солнца доберется!
Страх солнца пред самим собой —