запомни, малявка. Пользуясь темнотой, путешественник спешит смыться. Но прежде чем исчезнуть с кухни, он успевает прихватить только что наточенный мясницкий нож.
Однако Луисардо никогда не расскажет мне, что после этого, когда городок погрузился во тьму, путешественник пришел на праздник. И перед самым рассветом, когда дым мешается с пропитанными винными парами шуточками, он зашел в «Воробушков», где Милагрос заканчивала обслуживание по полной. Клиент был настоящий жеребец родом из Пуэрто, который обрабатывал ее каждый раз, когда приезжал в Тарифу. Приезжал он нечасто, только когда ветер умучивал быка Осборна, который стоит в Фасинасе. И всякий раз оставался на две-три ночи, припарковавшись у входа в бордель. У него «фольксваген» горчичного цвета, выпущенный во времена царя Гороха, и все знают его как Фалильо. От разных людей я узнал, что первая ночь закончилась для Милагрос раздражением влагалища. И что на следующую ночь, уже во время праздника, Фалильо своим аппаратом чуть не разворотил ей все внутри. Милагрос молилась Пресвятой Деве, чтобы этот тип разбился в лепешку и больше не появлялся. Но ей, как всегда, не повезло. Судя по ее словам и как удостоверяет отчет, у этого клиента, выражаясь коротко и по возможности изысканно, был татуированный член. Следователь попытался вытянуть из нее еще что-нибудь, но поскольку Милагрос избегала говорить о путешественнике, то упомянула Фалильо как своего последнего клиента. Зато о члене она распространялась охотно. Тюремными чернилами ему изобразили на крайней плоти кошку с мышкой. И он думал, что все женщины будут от этого в диком восторге. Поэтому Фалильо первым делом выкладывал свой член на стойку для всеобщего обозрения, а затем громогласно приказывал, чтобы ему подрочили. А вот о чем Милагрос не упомянула в своих показаниях, так это о том, что в энный раз до капли опустошила его мошонку, морщинистую и румяную, как печеное яблоко. И что, закончив с клиентом, она прополоскала рот, гло-гло-гло, подмылась, уф-ф-ф-ф-ф, оделась и сгустилась вниз. Тут-то она и столкнулась с путешественником.
Обычно торговец Библиями не забывал лица, но, что касается этих двоих, он готов был приложить определенные усилия, чтобы их забыть. По этой же причине он даже не стал смотреть на них, когда предложил им что-нибудь тем медоточивым тоном, к которому прибегал в трудную минуту.
— Не желаете лимонада? Или пе… пе… перекусить?
Однако на заднем сиденье никто его не слушал. Илариньо чувствовал себя так же, как если бы, натянув на голову одеяло, он стал подмигивать своей жене в темноте. Иначе говоря, его как бы вовсе не было, потому что Герцогиня и тип со шрамом продолжали ругаться.