— Очень, решительно интересно! — обрадовался Дионисий Михайлович. — А я, грешным делом, опасался, что нам решительно не о чем будет говорить. Что ж ты, милый друг Иван Федорович, не сказал мне, что молодой человек столь замечательно образован? Вы, юноша, простите, запамятовал, где имеете честь служить?
— При губернском правлении ошиваюсь, — улыбнулся я. — А вот откуда вы, гарнизонный врач, узнали о необходимости профилактического обеззараживания? Этот, как вы сказали? Григорий Федорович Седякин? Пусть будет Седякин. Он, подозреваю, у вас учился. А вот вы?
— Это Герман Густавович Лерхе, новый Томский губернатор, — громко прошептал Жулебин на ухо Михайловскому.
— Ой, Ваня, перестань! Какая разница, новый наш молодой друг или старый! Разве же не чудно, не замечательно наблюдать, какие замечательные потомки следуют за нами! Какие образованные и интересующиеся люди! Это же превосходно, мой старый друг!
Одними бровями я велел Артемке наливать. Искренне вдруг захотелось выпить с этим удивительным старичком.
— Лет этак пятнадцать назад… Да, Иван Федорович? Сколько твоей младшенькой? Ну вот, значит – шестнадцать, — маленькими глоточками, совершенно не поморщившись, старый доктор выпил рюмку водки, и, даже не подумав закусывать, как ни в чем не бывало, продолжил рассказ. — У жены нашего гарнизонного офицера, штабс-капитана Жулебина, подходило время родить дитя. А, нужно сказать, мадам Жулебина – дама привязчивая. При прежних родах то горячка к ней привяжется, то еще какая напасть. Насилу отходили. Вот и стал я, значит, искать, как другие доктора с родильными горячками битву ведут. Тут и попало мне в руки известие молодого венского врача, Игнаца Земмельвайса, о том, что, дескать, следует руки и стол для родов раствором хлорной извести обрабатывать. Дабы инфекции не могли проникнуть в ослабленные организмы. Время у госпожи Жулебиной подходило, так что я и решился испытать…
В общем, успешный исход испытаний австрийской методы, доктор перенес на всю остальную лечебницу крепости. И сразу заметил, что осложнений после операций стало значительно меньше.
Ощутив реальную пользу от нововведений, Дионисий Михайлович принялся с энтузиазмом внедрять и другие научные открытия. Сначала – эфир для наркоза во время операций и кипячение инструментов и бинтовального материала. Потом, с помощью финансовой помощи от офицеров гарнизона, завел аптеку, где изготавливал небольшие партии описанных в медицинских журналах снадобий. В которую, нужно сказать, очень скоро стали обращаться и статские врачи округа и города.