- Есть!
- Сейчас же передайте: "Командарму" и "Уборевичу" изготовиться к походу.
- Есть изготовиться! - Голос Слепня был такой же, как всегда, и держался он по-прежнему подтянуто. - Разрешите спросить?
- Да?
- Как же с командиром быть на "Уборевиче"?
В самом деле, не мог же "Уборевич" идти без командира! Может, взять с какой-нибудь другой лодки? А если завяжется бой и ей тоже придется выходить? А потом, "Беднотой" командовал какой-то капитан из речного транспорта, а "Карлом Марксом" бывший артиллерист "Командарма" - самый обыкновенный комендор Шишкин. Слепень был ничем не хуже их. Пожалуй, даже лучше.
- Вы пойдете командиром. Я через десять минут буду у себя на корабле и дам вам все указания.
- Как же это я... - начал было Слепень, но передумал и выпрямился: - Есть, товарищ начальник.
По-видимому, Плетнев был прав, и Бахметьев невольно улыбнулся.
- Ступайте. У меня тут есть кое-какие дела, - и взялся за ручку одной из дверей.
Осторожно ее приоткрыл и в тусклом свете завешенной полотенцем электрической лампочки увидел того, кого рассчитывал увидеть, - комиссара Ярошенку.
Ярошенко стал еще более худым и костлявым, и на белой подушке лицо его казалось совершенно черным. Напряженным взглядом он смотрел на свою огромную забинтованную руку, но при виде Бахметьева на мгновение закрыл глаза и, когда снова их открыл, выглядел совершенно нормально.
- Заходите, - сказал он с живостью. - Рад вас видеть.
Бахметьев сел на стул у койки.
- Как дела? Скоро собираетесь поправляться?
- Насчет поправки пока что слабовато. Завтра утром ждут доктора. То есть не завтра, а, конечно, сегодня,- когда не спишь всю ночь, очень трудно разобраться. - Ярошенко остановился, видимо стараясь вспомнить, о чем он говорил. Наконец вспомнил: - Ну, он отрежет, а там посмотрим. - Заметил, что Бахметьев побледнел, и быстро добавил:- Пустяки. Только до локтя, а она все равно с разбитыми пальцами.
Бахметьев ощутил внезапный приступ тошноты. Здесь, в полутемной каюте, ему стало так страшно, как не было еще ни разу в жизни. Только видеть это Ярошенке отнюдь не следовало, а потому он взял себя в руки.
- Пустяки? - и для большей убедительности сделал удивленное лицо. - Это вы пустяки рассказываете, дорогой товарищ комиссар. Людям ни с того ни с сего руки не режут.
- Ни с того ни с сего не режут, - согласился Ярошенко. - Однако, если нужно, не стесняются, и правильно делают. Это называется ампутация. Имейте в виду - я когда-то был студентом-медиком. Правда, с третьего курса меня забрала полиция, так что лекарь я никакой, Но сейчас у меня тридцать девять и семь, и всю руку раздуло. Не надо быть профессором, чтобы поставить диагноз.