Бесс толкнула массивную дверь с золоченой, надраенной до блеска ручкой и оказалась в ванной. Выдержанная в розовых тонах, она сверкала-переливалась чистотой, нежностью и свежестью. Ароматы лета пропитывали воздух, Бесс закрыла глаза, и ей показалось, что она попала на необъятное поле, где только земля, трава, луговые цветы и небо. Такого же цвета, как глаза Юджина Макфайра.
Она засмеялась. Однако ей запали в душу его глаза!
Бесс быстренько приняла душ и переоделась, чтобы спуститься к ужину. Она надела коротенькую черную юбочку и черный топ. Рыжие волосы казались еще рыжее на черном фоне, Бесс знала, что сейчас выглядит загадочно как никогда. Пол, между прочим, не любил, когда она одевалась вот так. Ему не правились платья, облегающие фигуру, он хотел, чтобы только он один знал, какая Бесс на самом деле. А сейчас она вся на виду.
Но Бесс почему-то захотелось одеться именно так. Может быть, потому, что так в молодости одевалась ее мать. Такой полюбил Марту Зильберг Александр Раффлз.
Как теперь понимала Бесс, всю жизнь она страдала по отцу. Как ей хотелось, чтобы он был жив, и тогда она наверняка бы… Что, отец помог бы ей стать гонщицей? Другое дело, тогда она, может, и не захотела бы стать ею.
Бесс уже направлялась к двери, как ее вдруг осенила мысль: кажется, она нашла объяснение своей безумной, с точки зрения одних, и безудержной, с точки зрения других, страсти к гонкам — она хотела понять, кто такой был ее отец… Через его дело понять его самого, не узнанного ею. Если рассматривать жизнь как мозаику, то Бесс не хватало кусочка для завершения полной картины.
Мужчина в инвалидном кресле, ожидавший ее в гостиной, был немногим старше отца. Почти его ровесник. Но ее отец, если бы не разбился тогда в самолете, был бы здоров. Или нет? Интересно, а если бы Юджин поднялся с кресла, какого роста оказался бы? Наверняка он высокий мужчина.
— Вот и я, мистер… вот и я, Юджин, — сказала Бесс, усаживаясь напротив него за столом, уже накрытым.
Крахмальные салфетки, серебро, хрусталь, бесшумно передвигающийся, незаметный слуга. Типично английские тарелки — для некоторых они скучно-белые, но не для Бесс. Поскольку все, что связано с гонками, ярко и пестро, начиная с болидов, оклеенных рекламой, и заканчивая костюмами пилотов, в обыденной жизни Бесс любила давать глазам отдых.
— Немного овощей, рыбы? Я почти не ем мяса. А ты? — Голос Юджина был тихим, но это не был голос больного человека, а просто очень спокойного, в чьем доме всегда тихо и умиротворенно.
— Я… ем мясо, — призналась Бесс.