– Они убегают!
Это кричал Граф. Его голос выражал крайнюю степень возмущения и досады.
– Я же говорил, что нечего тянуть резину!
Да, бизоны бросились наутёк. Тут и началась охота. Бизоны тянулись один за другим, два быка составляли арьергард. Последний из них, судя по росту, косматому лбу и огромной бороде, был патриархом стада и давним властелином степей. Вид этих огромных животных представлял какую-то необъяснимую смесь ужасного и смешного, когда они прыгали с ноги на ногу, поднимая и опуская тяжёлую голову и плечи и вскинув хвост с густой чёрной кисточкой на конце. А их глаза, полные ярости и страдания, зыркали по сторонам с такой уморительной выразительностью, что напоминали карикатуру.
Я мчался за ними, постепенно сокращая расстояние, и старался подойти на пистолетный выстрел. Однако сделать это было вовсе не так просто, как представлялось поначалу. Лошадь моя была напугана и явно не видела ничего забавного в бежавших перед нами бизонах.
Послышался выстрел, и я увидел, как по правую руку от меня рухнула, перевернувшись через голову, жирная корова, подстреленная капитаном Бином. Он тут же спешился, дабы заявить свои права на лохматую бизонью тушу. Я же продолжал скакать дальше. Мало-помалу я настиг стадо и поравнялся с Графом Диксоном, хищно оскалившимся и угрожающе улюлюкавшим, что заставляло испуганных бизонов перебирать ногами по возможности быстрее.
Я высмотрел для себя жертву покрасивее и удачным выстрелом в упор уложил быка на месте. При этом я промчался значительно дальше и вынужден был повернуть обратно, чтобы добраться сквозь пыль к упавшему в траву исполину. Остальные охотники проскакали дальше.
Бизон лежал, подрыгивая ногами, храпя и изнемогая от страданий. Я спешился и подошёл к подстреленному мной животному. Я никогда не любил охоту и не жаловал охотников. Собственно, и в этот раз я не имел намерений убивать никого, но меня заворожил общий задор, общая жажда охоты. Теперь же, когда дело было сделано, я смотрел на бедного зверя с жалостью. Зачем я убил его? Ведь я не был голоден, я не нуждался в его шкуре. А он лежал у моих ног в крови и содрогался в предсмертных конвульсиях. Его размеры, вызвавшие у меня восхищение, теперь лишь усиливали возникшую во мне жалость. Бизон был огромен, но беспомощен. И потому поступок мой с каждым мгновением казался мне всё более жестоким и злым. Могучая туша, покрытая пропылённой насквозь грубой шерстью, воплощала собою древность жизни. И вот я эту жизнь разрушил из пустого спортивного интереса. Из-за больших размеров бизона мне показалось, что я разрушил не одну жизнь, а целых сто. Быть может, так оно и было…