— Ровена! — воскликнул он, целуя девушке руку. — Не могу… не могу выразить словами, как я счастлив тебя видеть! — Он немного отступил. — А ты еще прекрасней, чем раньше! — Не выпуская ее руки, он повел Ровену к окну. — Познакомься, это мой отец — маркиз дель Карруцци.
Из кресла с высокой спинкой им навстречу поднялся худой мужчина.
— Отец, это мой хороший друг из Англии — мисс Ленгхем.
Маркиз низко поклонился. У него было худое морщинистое лицо цвета старой слоновой кости. Глубоко посаженные карие глаза светились добротой и грустью.
— Большая честь для меня, синьорина.
Перед обедом пили чинзано, болтали сначала об Англии — оказывается, маркиз бывал там в молодости, — а потом о Венеции и ее богатствах. Маркиз оказался человеком старой закалки, немного чопорным, но приятно любезным.
— Три дня в Венеции — это ничто, синьорина. Да и двух поездок мало. Чтобы узнать Венецию, понадобится целая жизнь.
— Да, я знаю, — виновато улыбнулась Ровена. — Мне кажется, я только похватала кое-что по верхам. Хотя и так я безумно рада, что побывала в Венеции. Впечатления незабываемые. Ни в одной книге невозможно такого описать.
— Вы правы, синьорина, словами описать нельзя, — чуть-чуть грустно улыбнулся он. — Разве что картины Каналетто в вашем, если не ошибаюсь, Национальном музее отдаленно напоминают дух нашего города.
— В Национальной галерее, — вежливо поправила его Ровена. — Я была там, но их не помню.
— Сходите еще раз. Как будто вернетесь в Венецию. С тех пор как их нарисовали, наш город мало изменился.
Ленч подали в просторной гостиной — уютной и в меру прохладной. Окна с открытыми ставнями выходили на спокойные зеленоватые воды канала.
«Зимой такую махину, должно быть, очень трудно протопить, — подумала Ровена. — Даже эти огромные, отделанные плиткой камины едва ли справятся с промозглой сыростью, которая, похоже, проникла в каждую щель этого мраморного исполина».
Угощали их очень вкусно — прозрачным бульоном с рисом, слоеными конвертиками с мясом и овощами, буквально тающей во рту рыбой, по вкусу напоминающей форель, и, наконец, ароматным кофе.
Вернувшись в салон, маркиз показал Ровене некоторые из своих сокровищ — картины, скульптуры, камеи и изящные резные фигурки из слоновой кости.
— Все это принадлежало моей семье. Но, увы, многое уже продано, — вздохнул он, пожимая узкими плечами. — Человек должен на что-то жить. Часть коллекции ушла на то, чтобы помочь Эмилио начать свой бизнес. Вы же знаете, он сейчас продавец антиквариата.
— Нет, я не знала. — Ровена рассматривала хрупкую фарфоровую коробочку для бриллиантина, вручную расписанную птицами и цветами, и чуть не выронила ее от удивления. — Я и не знала, что он больше не гонщик.