Выступив из темноты, человек в картузе, с красным бантиком в петлице, бросил неприязненный взгляд на поручика и покачал головой.
– Офицер? Да ещё и дворянин, небось? Зря вы всё-таки с ними нянчитесь. Шлёпнуть бы его, как предлагает товарищ Комков, – и всех разговоров.
– Э, нет, – не согласился Савелий Игнатьевич. – Тут сперва разобраться надо. У нас хоть и революционный, а всё-таки порядок.
– Ну, ладно! – Человек вытащил изо рта раздавленную папиросу и махнул рукой. – Проходите!
За воротами было безлюдно и пустынно. Под ногами похрустывал гравий. Тихо шуршала трава.
Впереди серебристыми нитями блеснули рельсы, и из-за длинных коробок вагонов вынырнуло приземистое здание нижегородского вокзала…
И тут небо над головой быстро-быстро заполыхало синим, как от множества молний.
– Что такое? – Савелий Игнатьевич встревожился и сбился с шага. – Взорвалось, что ли, где-то?
– На северное сияние похоже, – пробормотал поручик, задрав кверху голову. – Красиво.
– Красиво ему… Да погоди же, я говорю! – крикнул Савелий Игнатьевич.
Догнав пленника, он погрозил пальцем и предупредил:
– Попробуешь бежать – поступлю по всей строгости.
– Не буду я бежать, – обиженно буркнул поручик. – Честное слово.
Рядом на путях зашипел паровоз, и огромный состав, трогаясь, загремел сцепками.
Мерцание над головой усилилось. Оно было похоже на свет огромной газовой горелки. Небо переливалось, вспыхивая то фиолетовым, то лимонно-жёлтым цветом.
В ушах надсадно загудело. Воздух стал плотным и душным, как перед грозой. По горлу резануло наждаком. Савелий Игнатьевич приложил руки к ушам, стараясь унять боль, и почувствовал на губах солёный привкус крови. Морщась, он оглянулся.
Рядом, присев и обхватив голову ладонями, раскачивался поручик. Он тоже что-то кричал, но звуки тонули, как в плотной вате.
А потом так же внезапно всё закончилось. Стало непривычно тихо. Савелий Игнатьевич выпрямился и перевёл дыхание.
Он стоял один в кромешной черноте. Ни единого огонька. Вокзал, только что бивший в глаза жёлтыми огнями, исчез. Вокруг темнели густые высокие заросли. С неба равнодушно светила луна.
– Матерь честная! – пробормотал ошарашенно Савелий Игнатьевич. – Да что же это такое?..
И тут же сердце ёкнуло от ужаса.
– А где задержанный?.. Эй, благородие! Ты здесь?!
Савелий Игнатьевич замер, тщетно вглядываясь в ночь. Откуда ни возьмись, налетел ветер, и огромное поле заколыхалось как живое. Пошло волнами. Остро запахло сухой травой и полынью.
– Эй, благородие! Хватит прятаться. Не то, предупреждаю, буду стрелять.
Савелий Игнатьевич ещё раз прислушался, потом вытащил из кобуры тяжёлый маузер и наугад двинулся вперёд. В ночи пронзительно закричала какая-то птица, и палец на холодном спусковом крючке дрогнул. Рабочий покачал головой и сдвинул палец.