— Кто не готов, мистер Эпплби? Болтон что ли?
— Да, сэр, — осторожно кивнул Эпплби, понимая, что Гриффитс только изображает непонимание.
— Матрос, которого я высек?
— Да, сэр. Он тяжело перенес порку. По крайней мере три удара Шорта оказались слишком глубокими, один из них, похоже, повредил левую почку.
Лицо капитана оставалось непроницаемым.
— У него внутреннее повреждение, о чем свидетельствует кровь, выходящая с мочой. Сохраняются слабость и лихорадка.
— Ну так лечите его, доктор, пока он снова не станет годным.
— Да, сэр.
Эпплби не уходил.
— Что-то еще?
— Сэр, я… — на лбу хирурга перламутром заблестели капельки пота, ему пришлось ухватиться покрепче, подлаживаясь под наклон судна, которое, с помощью перекатывания орудий, накренивали теперь на другой борт, чтобы очистить вторую половину днища. — Мне жаль, что вы сочли необходимым высечь Болтона, сэр, его состояние его ума внушает серьезные опасения. Я считал вас в высшей степени гуманным командиром…
— А теперь не считаете? — оборвал его Гриффитс, брови которого сошлись, придав лицу выражение ярости, казавшейся еще более ужасной благодаря побагровевшим щекам.
Эпплби выстоял, и хотя подбородок его задрожал, он молча кивнул, стоя на своем.
Усилием воли Гриффитс овладел собой и медленно встал, протяжно, с легким присвистом, выпустив воздух из легких. Потом наклонился, облокотившись на руки.
— Мистер Эпплби, нарушение субординации — серьезнейшее преступление на военном корабле, особенно когда речь идет о высшем лице… — он вскинул руку, отклоняя протест доктора. — И горячность тоже не облегчает вины. Это все в порядке вещей. Нам приходится жить в очень несовершенном мире, мистер Эпплби, это факт, с которым вам нужно смириться. Как капитан, я не могу позволить себе роскоши питать симпатий к кому-либо, — Гриффитс многозначительно посмотрел на хирурга. — Даже лучшие намерения могут завести не туда, мистер Эпплби.
Лейтенант сделал паузу, давая усвоить сказанное. Рот врача открылся, потом закрылся снова. Гриффитс продолжил.
— Болтон — человек глубоко несчастный. Ах, вы удивлены, что я это заметил? Но это так, — капитан криво усмехнулся. — И Шорт зацепил в его голове какую-то важную струну. В результате помощнику боцмана пришлось страдать болями в животе, так что отчасти это справедливо. Я разделяю ваше сожаление: Болтон — гнилое яблоко в бочке со спелыми плодами, которую представляет собой «Кестрел».
Гриффитс снова смолк, но когда Эпплби попытался заговорить, опередил его:
— Я объясняю это не для того, чтобы оправдаться, но только из уважения к вашему уму.