В живом потоке их выплеснуло на агору, в сутолоке локтей и крыльев, рогов и шкур, и она двигалась в толпе, ошарашенная, едва доставая копытами до мостовой.
Серафим в Лораменди.
Не какой-то серафим. Тот самый. Она прикасалась к нему. И спасла. Он здесь, в Клетке. Ладони, жар от которых ощущается даже сквозь кожаные перчатки, лежат на ее руках. Он жив благодаря ей.
Он здесь.
Безумие! Мысли ее были в смятении. Что сказать? Что делать?
Позже она удивится, что ни на мгновение ей не пришло в голову сделать то, что сделал бы не задумавшись любой в городе: сорвать с него маску и закричать: «Серафим!»
Глубоко и порывисто вздохнув, она сказала:
— С ума сошел? Зачем ты явился сюда?
— Говорю же — поблагодарить тебя.
Внезапно мелькнула ужасная догадка:
— Теракт? Вы же никогда не подбирались так близко к Воителю.
— Нет! Как я могу, получив такой дар, залить его кровью твоего народа? — серьезно ответил он.
Агора представляла собой огромный овал, на котором умещалась целая армия, выстроившись во множество фаланг, но сегодня в центре площади танцоры выделывали замысловатые хороводные фигуры, а прибывающие с Серпантина кружились в водовороте тел по периметру, где скопление народа было самым плотным. Между столами, ломящимися от яств, стояли бочки с травяным вином, участники празднества с детьми на плечах собирались кучками, повсюду звучали песни и смех.
Мадригал с ангелом еще не успели отойти от бурлящего устья Серпантина. Он бережно вел ее, надежный, как волнолом. Не успев оправиться от потрясения, Мадригал даже не подумала отодвинуться от него.
— Дар? — недоверчиво переспросила она. — Не ценишь ты его, раз явился сюда, на верную смерть.
— Умирать я не собираюсь, — сказал он. — Во всяком случае, не сегодня. Передо мной стояли тысячи преград, но, вопреки всему, я здесь. Все сложилось как по писаному. Я легко их преодолел, словно мы предназначены…
— Мы! — Она резко обернулась, и ее тотчас прижало к его груди. Мадригал отпрянула. — Кто это мы?
— Ты, — сказал он. — И я.
От его слов перехватило дыхание. Он и она? Серафим и химера? Это неслыханно.
— Безумец! — только и могла вымолвить она.
— Ты тоже. Ты спасла мне жизнь. Зачем?
Мадригал не ответила. Два года ее не отпускало чувство, что защитить его, умирающего, должна была именно она.