. И вот он жив, и он
здесь. В голове не укладывалось, что там, за маской, его лицо — каждую черточку которого она так ясно помнила.
— А сегодня, — продолжал он, — в городе среди миллионов душ я мог и вовсе не найти тебя. Искать всю ночь и так и не наткнуться на тебя. А ты оказалась прямо передо мной, одна в толпе, словно ждала меня…
Он говорил и говорил, но Мадригал уже не слушала. Она вспомнила, почему шла в толпе в одиночестве. Тьяго! Издалека собравшиеся на дворцовом балконе едва просматривались: Воитель, стайка его рогатых жен, массивная фигура Бримстоуна. Тьяго среди них не было.
Значит, он здесь, внизу. Нервная дрожь пробила от копыт до рогов.
— Ты не понимаешь, — сказала она, вглядываясь в толпу. — Никто со мной не танцевал не просто так. Была причина. Я не знала, что ты сумасшедший. Думала, что смелый…
— Что за причина? — спросил ангел, все еще такой близкий.
— Поверь, здесь для тебя небезопасно. Хочешь остаться в живых — уходи.
— Я проделал долгий путь, чтобы тебя найти…
— Я… помолвлена, — с отвращением выпалила она, оборвав его на полуслове.
— Помолвлена? Обручена?
«Занята», — подумала она, но сказала:
— Почти. А теперь беги. Если Тьяго увидит…
— Тьяго? — При звуке этого имени ангел отпрянул. — Ты помолвлена с Волком?
Когда он произнес слово «Волк», чьи-то руки обняли Мадригал сзади за талию, и она задохнулась от испуга.
Мгновенно она представила, что произойдет, если Тьяго обнаружит ангела: он не просто его убьет, а устроит целый спектакль. Лазутчик-серафим на балу Воителя — такого еще не случалось! Его будут пытать. Он пожалеет, что появился на свет. Картинка промелькнула перед глазами, и ужас горьким комом застыл в горле. До слуха донеслось хихиканье, и от внезапного облегчения у нее едва не подкосились ноги.
Это была Чиро.
— Вот ты где! — воскликнула сестра. — А мы тебя потеряли!
У Мадригал в ушах шумела кровь. Чиро перевела взгляд на незнакомца, и внезапно Мадригал поняла, что жар выдает его с головой.
— Привет! — сказала Чиро, с любопытством глядя на маску коня, сквозь которую Мадригал отчетливо видела янтарное пламя тигриных глаз.
Ее вновь охватил ужас при мысли о том, что его, явившегося в логово врага за ней, так легко распознать. Два года она вспоминала о случившемся в Буллфинче как о кратковременном помешательстве, хотя тогда — и сейчас тоже — ей вовсе не казалось безумством сохранить жизнь этому серафиму. Она взяла себя в руки и обернулась к Чиро, рядом с которой стояла Нуэлла.
— Хороши подруги! — вскинулась она. — Так нарядить меня и бросить на Серпантине. Меня же могли растерзать!