— Ах! Поставь еще одно кресло, Южен.
Улегшись в шезлонг, Коринф не мог больше видеть долину. Солнце пригревало, и он закрыл глаза. Внизу тихонько плескалась вода, воздух звенел от тишины. Он думал, это несказанно прекрасно. Тишина Дрездена.
Людвиг заиграл по-настоящему, и Коринф посмотрел на него. Их кресла стояли под углом друг к другу. Толстые пальцы Людвига наигрывали медленную мелодию, казавшуюся Коринфу знакомой, а толстое лицо ничего не выражало. Заметив взгляд Коринфа, Людвиг заиграл It’s a long way to Tipperary[26]. Потом рассмеялся и спросил, продолжая играть:
— Вам понравилось в Дрездене?
Коринф уронил голову на подушки:
— Очень.
Людвиг кивнул. Потом сказал:
— Я вам рассказывал вчера о пожаре в Луизенхофе? Сегодня утром они арестовали поджигателя.
— Да что вы?
— Так вышло, что я с ним знаком. Раньше он работал садовником, здесь, неподалеку. Храбрейший парень на свете. Они пытаются таким образом показать нам, что собираются раскрыть преступление. — Людвиг поднял брови и ущипнул струну. — Бедная Мария Форстер, — сказал он, отвернулся и забренчал снова.
— Ладно-ладно, т-т-т! — голос Гюнтера. — Да, чудно, чудно. Хватит!
Южен танцевал на кафельном полу, потом уселся на балюстраду.
— Повсюду происходят непонятные вещи, — сказал Коринф. — Вчера мы были в кафе, Александер-бар. Слыхали о таком?
— Я никогда не спускаюсь вниз.
— Никогда?
— Что мне там делать?
— Ну… развлекаться.
Людвиг рассмеялся, остановился, снова рассмеялся и, наконец, замолчал.
Голубоглазый Коринф продолжал смотреть на него.
— Каким он был — город Дрезден?
Людвиг улыбнулся.
— Там можно было повеселиться. Не существовало лучшего города для развлечений.
— Как в Берлине?
— Ах, лучше, намного лучше. — Лицо его исказилось, он мучительно искал, как выразить свое восхищение. — Вы не можете себе представить. Прелестные женщины, бары, ночные клубы, движение… Суета на мостах через Эльбу по вечерам… Чистый Париж. Море света и жизни. И всегда толпы иностранцев, английские лорды, американские миллионеры, балерины… По улицам гуляют лучшие проститутки из Чехии и господа во фраках, драгоценности… Все прошло. Никогда не вернется.
Он покрутил головой, грустно усмехнулся, сыграл Ach, du lieber Augustin[27] и уныло махнул рукой.
— Я знаю, о чем вы думаете. — (Коринф подумал: «Ни о чем».) — Вы правы. Роттердам, Лондон, Ковентри[28] — м-да, Гитлер собирался сровнять с землей английские города, и мы все кричали: ура! Так что мы не должны возмущаться тем, что наши города уничтожены. И вообще, представьте себе: вся Европа в руинах, одна Германия целехонька. Это было бы немного несправедливо. История всегда справедлива.