— Потому, что не заслуживал, — тихо ответил я. — Потому, что продался. Потому что мне было стыдно.
Он вскочил с разгневанным видом:
— Да, безусловно, я понимаю. Я имею в виду, тебе нужно было держаться подальше. Иначе мы бы все узнали, что ты не само совершенство, ты, тупой, никчёмный, надменный, эгоистичный…
Он ударил меня в грудь и обнял так крепко, что рёбра затрещали.
— …неуклюжий, вспыльчивый, несносный, бездарный, непутёвый…
Я крепко обнял брата и слушал бесконечный поток уничижительных эпитетов, пока тот не иссяк.
— … засранец.
— Да, — сказал я. — Я тоже по тебе скучал.
Томас вёз нас к острову, ориентируясь по звёздам.
Я продолжал поглядывать на компас судна. Не потому что я не доверяю своему брату, а потому что я, черт возьми, понятия не имел, как он ухитрялся держать «Жучка-Плавунца» на верном курсе без компаса. Молли провела первую часть пути внизу в кабине, закутавшись во все одеяла — это была холодная ночь на озере. Томасу и мне было вполне комфортно в рубашках. Я подозревал, что моя ученица всё ещё ощущала последствия от пребывания рядом, во время моего воссоединения с Томасом.
Я ввёл Томаса в курс последних событий, опустив только детали об убийстве бессмертных. У меня было дурное предчувствие, что знание такой важной вещи о столь могущественных существах было прекрасной возможностью умереть страшной смертью в любую ночь в году, если она не была Хэллоуином.
— Да, да, да, — сказал Томас, когда я закончил инструктаж. — Ты уже видел её?
Я нахмурился:
— Видел кого?
— А кого ты видел? — спросил он.
— Только тебя и Молли, — ответил я.
Он одарил меня полным разочарования взглядом и покачал головой.
— Спасибо, папочка, — произнёс я.
— Ты жив, — сказал он. — Ты просто обязан пойти и увидеться с ней.
— Возможно, когда всё закончится, — ответил я.
— Ты к тому времени можешь погибнуть, — сказал он. — Голод мне в глотку, Гарри. Неужели твоё маленькое приключение на озере не научило тебя одной чёртовой вещи?
Я нахмурился ещё сильнее:
— Какой же?
— Такой, что жизнь коротка, — выпалил он. — Такой, что ты не знаешь, когда она может закончиться. Что некоторые несказанные вещи могут остаться такими навсегда.
Он вздохнул.
— Я грёбаный вампир, чувак. Я рву на части души людей и пожираю их, и делаю их счастливыми, когда это происходит.
Я ничего не сказал. Это то, чем был мой брат. Само собой, он был намного большим, но было бы глупым отбрасывать эту его часть.
— Я скорее монстр, — сказал он. — И даже я знаю, что она заслуживает услышать от тебя, что ты её любишь. Даже если она никогда не получит больше, чем это.