– Два вывода.
– Понятно, – разом поскучнел прапорщик и распорядился своим бойцам: – Грузите тела, не стойте. Еще два вывода будет.
– Куда вы их возите? Все так же, в воронки? – спросил лейтенант.
– А куда еще? Не на кладбище же. В городе вон что творится. Так что в воронки. Это быстро и без проблем.
– Ну да. Согласен. Табличек, конечно, никаких нет?
– Ты че, лейтенант? Какие таблички? Кто их сделает? У тебя в документах порядковый номер табличек есть? Вот и все. А кто там искать станет, кому это надо?
– И то верно, – согласился офицер. – Когда ж эта война закончится?
– И не говори! – поддержал прапорщик. – Задолбало уже все, сил нет. Ладно, поедем мы.
Видавшая виды «Газель» заурчала мотором, прапорщик сел в кабину рядом с водителем, а четверо солдат из похоронной команды разместились в кузове под рваным от осколков и пуль брезентовым тентом.
Лейтенант проводил их взглядом, привычно вслушиваясь в непрекращающуюся канонаду и далекий треск автоматных и пулеметных очередей. Лично он очень много отдал бы, чтобы эта война закончилась прямо сейчас, чтобы наконец-то наступил мир, чтобы по улицам ходить, не опасаясь, не вглядываясь тревожно в черные проемы окон, в любом из которых может притаиться смерть.
У него, у лейтенанта, слишком мало полномочий, чтобы прекратить войну. До обидного мало. Он лично застрелил бы каждого из руководящей верхушки Объединенной Оппозиции и федеральной власти.
Лично.
Каждого.
А потом пусть судят.
Лишь бы не было войны. Лишь бы не было войны…