Майор вздрогнул, нашаривая свой автомат, висящий на плече.
Вот она — дверь, ведущая в подвал. Вернее, то, что от нее осталось. А там внизу — кучка немцев, забаррикадировавшихся там и притаившихся. Санька первым сунулся в этот подвал и заработал пулю.
Остальные, окружив выход, изрешетили очередями дверь, подбросили внутрь ручную фанату — итальянскую «ананаску», которая разворотила весь вход, и стали ждать.
Фрицы сдались — деваться им было некуда. Сейчас они должны были выходить.
Алексей, направив автомат на дверь, крикнул:
— Выходи! Без оружия, с поднятыми руками!
Дверь в подвал тихонько толкнули изнутри, и она просто рассыпалась в труху.
— Нихт шисн, — раздалось из темноты, — Гитлер капут!
— Давай выходи! — заорал майор. — Без оружия!
И они стали выходить. Первым шел тощий, дохлый парень, совсем еще мальчишка. В правой руке он сжимал бывший когда-то белым носовой платок. Грязные, черные как черти, давно не бриты. Шинели заляпаны пятнами сажи и жира. Это было отвратительное зрелище.
— Отвоевались падлы, — прошипел кто-то из солдат за спиной майора.
— К стене, — скомандовал Алексей, — к стене, суки!
Десять человек в грязных шинелях испуганно жались к выщербленной пулями каменной стене.
— Нихт шисн, — жалобно повторил мальчишка, — Гитлер капут!
Алексей чувствовал, как его глаза застилает алая пелена гнева. Вот. Они. Здесь. Ненавижу!
Его пальцы сами нашарили спусковой крючок, метал приятно холодил палец. Всех. Их. В клочья!
Вдруг его кто-то тронул за ногу, и Алексей резко повернулся. Никого. Вдруг снова, за ногу рукой…
— Санька! — прошептал он, нагибаясь к солдату, — Санька!
Тот открыл глаза.
— Командир, — едва слышно прошептал он, — не надо!
— Ты что, Санька, — зашептал майор, падая на колени перед солдатом, — ты о чем, Санька!
— Не стреляй, — прошептал тот, — не надо… Они же сдались.
— Ты что, Санька, ты что!
Солдат вытолкнул языком изо рта бурый сгусток и закашлялся. Брызги крови легли на щеку майора, склонившегося над умирающим.
— Не надо, майор. Они без оружия… Они же сдались…
— Суки они все, падлы!
— Командир, ты же человек… настоящий человек. Будь таким же до конца…
Голова солдата бессильно откинулась на каменную крошку от разбитой кирпичной стены.
— Отряд! — взвыл майор, распрямляясь как пружина. — Вязать! Всех вязать, сукиных детей! И назад, в тыл их!
Он вскинул автомат и в бессильной злобе выпустил в воздух длинную очередь.
При первых же выстрелах толпа бросилась врассыпную. Потом опомнились, обернулись, но было поздно. Когда магазин кончился, майор достал из кобуры трофейный парабеллум и продолжил стрельбу. Его глаза застилал алый туман гнева. Внутри все бурлило и кипело, в голове метались неясные образы… сейчас он помнил только одно — убивать.