Когда кончились патроны и туман гнева отступил, его взору предстала знакомая до боли картина. Груда окровавленных тел перед ним. Все как всегда. Стоны раненых и хрипы умирающих. Кровавая бойня.
На негнущихся ногах майор пошел вперед к ним. По дороге он подобрал нож, оброненный кем-то из толпы, и судорожно сжал его в кулаке.
Там, у самого ботика фонтана, запрокинув голову, лежала Фея. Ее черные волосы слиплись от крови, но глаза моргали, она была еще жива.
Майор наклонился над ней, присел на корточки. Белое лицо было усеяно мелкими брызгами черной крови. Ее алые губы шевельнулись, и она чуть слышно прошептала:
— Кто ты?
— Я человек, — отозвался он, — Алексей Викторович Семгин. Майор армии.
— Человек, — прошептала она, — да, ты оказался прав. Никто из нас и подумать не мог, что ты окажешься именно человеком. Чудовище.
— Да, — тихо ответил он, — я чудовище. Везде, где я появляюсь, там смерть, кровь, страдания и мука. Мы убиваем друг друга и самих себя. Мы такие, какие есть. Мы одновременно и добро и зло, мы мечемся от одного к другому, раздираемы на части своими противоречиями… Но есть грань, за которую даже самое ужасное страшилище не должно переступать. Эта грань и называется — человек. И переступивший эту грань, пусть у него две руки и две ноги и даже человеческое лицо, — уже не человек.
— Человек, — тихо повторила Фея, облизнув окровавленные губы, — человек! Ну так и убирайся обратно к себе!
Она вскинула руку, словно хотела ударить его по губам, и майор отшатнулся. Поскользнувшись в луже крови, он упал на спину и ударился затылком о каменный бортик фонтана. Искры огненными фонтанами брызнули у него из глаз…
— Майор! Майор! Лешка! — кричали ему прямо в ухо.
Алексей вздрогнул и открыл глаза. Он лежал на усыпанной кирпичами мостовой, уткнувшись носом в сложенные локти. Прямо перед ним громоздился разбитый танк. За ним было очень удобно прятаться. Рядом с майором лежал лейтенант Тахадзе, он-то и кричал:
— Ты что, заснул, что ли! Граната! Граната нужна!
Майор мотнул головой, выбрасывая из памяти остатки странных видений, и выглянул из-за разбитой гусеницы.
Там впереди, на улице, что простреливалась со всех сторон, залегли его солдаты. Чуть выше, где улица шла в гору, нервно ворочал башней немецкий танк. Вот он дрогнул и покатил вперед, рыгая черными клубами гари.
Чуть сбоку от него метнулись тени — вражеская пехота шла за танком. Шли не торопясь, изредка постреливая, прячась за спину железного чудовища.
— Ну! — В бок больно толкнули.
— Нет гранаты, — отозвался майор, — нету!
Тахадзе грозно засопел и отполз в сторону, примеряясь, как бы добраться до угла дома, где засел запасливый Федоров, у которого наверняка сохранилась противотанковая фаната.