* * *
Мой сосед, размещавщийся в области головы, имени его не помню, был из Литвы. Как выглядел, тоже не помню — прожили мы вместе всего-то четыре неполных дня, однако в память он врезался поведением: заносчивой демонстрацией своего превосходства над всеми другими, нелитовцами, но только теми нелитовцами, кто был из Союза. С нелитовцами из-за границы он подчеркнуто любезничал, не теряя однако при этом чувства собственного достоинства.
Был конец 1986 года, но уже тогда литовский патриот в полный голос возвещал о том, что Литвы скоро не будет в составе Советского Союза, и она вышвырнет из своих пределов всех «оккупантов». Поскольку в тот момент я оказался в палате единственным русским, то литовскую нелюбовь к России я сполна ощутил на своей шкуре.
Сначала, когда он, растягивая гласные, поприветствовал меня словами «Еще-о оди-и-инн окупаан-нт…» — я на время потерял дар речи. Я не понимал, что происходит и как на это надо реагировать. У меня лично никаких претензий ни к Литве, ни к этому только что встретившемуся мне литовцу не имелось. Но у литовца уже был заготовлен длиннющий список претензий, в основном, к СССР, которые он начал почему-то предъявлять мне. Я наслушался по полной программе: и про пакт «Молотова-Риббентропа», и про советскую оккупацию, и про литовское сопротивление, и про депортацию, про пострадавшую литовскую культуру и про русскую неотесанность и свинство. С его слов я понял, что в Литве русских ненавидят. Это было неприятное и болезненное открытие. Мое интернациональное воспитание давало себя знать. Ну как же, всю жизнь мне внушали, что Советский Союз — это дружная семья сотен народов. Пятнадцать братских республик плечом к плечу строили светлое будущее для себя и «торили туда дорогу» всему остальному человечеству. Я гордился тем, что живу в такой удивительной, цветистой, многонародной стране, и у меня были к тому веские основания. Астрахань — город многонациональный, и в санатории, где я прожил двенадцать лет, лежали дети разных кровей, но никаких трений на этой почве у нас никогда не возникало, я был уверен, что так должно быть всюду, поэтому литовская ненависть ко всему советскому, а в особенности русскому, была для меня полной неожиданностью.
Зомбированный идеологами наднационального коммунистического общества, я не мог представить, что не всем нациям может нравиться жизнь в таком грубо сколоченном народном общежитии, каким, по сути, и являлся Советский Союз; что у каждого не только народа, но и отдельно взятого человека, может быть индивидуальное, отличное от «генеральной линии КПСС», видение своего «светлого будущего», своего места в мире, что ни один народ не захочет жить и растить детей по правилам, придуманным для него иноплеменными «братьями».