– Как… Что…
Вот и все. А он-то дурак надеялся, что тот уйдет с радостной улыбкой на устах. Вместо этого только выражение крайнего удивления и широко распахнутые глаза. Покойся с миром. Жерар осенил себя святым кругом с заключенным внутри крестом и склонился, чтобы смежить веки умершего…
Господи, только бы не прознал никто. Барон и представить не мог, что есть еще что-то на этом свете, способное его напугать. Он не боялся выходить против оборотня в ночном лесу, точно зная, что не может использовать оружие, потому что тот был нужен для опытов Волану. Он охотился на волколака. Он целый год подвергался страшным пыткам. Да много еще чего, а тут подскочить как ошпаренный от легкого прикосновения умирающего. Именно, что умирающего, потому как Берард вовсе не собирался отправляться в свой последний путь, не узнав, что именно имел ввиду барон.
– Погоди, Жерар,– едва слышно скорее выдохнул, чем сказал, король.– Расскажи мне все. Я умоляю.
– Если коротко, то разбойник ударил ее ножом в грудь и выбросил с обрыва. Но Господь уберег ее и она выжила. Ее спас один трактирщик. Она лишилась ума, но взамен получила дар исцелять людей, чем и занимается сейчас. Она любима и почитаема всеми и по своему счастлива. Не смотри на меня так. Я узнал об этом совсем недавно. Прости, но я не мог сказать тебе.
– Несвиж.
– Да, Несвиж.
– Боже, порой я думаю, что моему отцу следовало завещать корону тебе.
– Мы не всегда вольны в своих поступках. Он ни за что не хотел завещать ее Гийому, но долг потребовал этого и он подчинился.
– А дитя? Мой сын?
– Он выжил и вырос. Он славный малый и прекрасный боец. Наемник. Да, я поведал ему кто он есть на самом деле,– поняв немой вопрос ответил Жерар.– Мальчик настоящий внук своего деда. Он попросил оставить его при себе и приглядывать, чтобы никто и никогда не посмел использовать его против семьи.
– Он в твоем замке?
Спокойно смотреть на умирающего не было никаких сил. Берард беззвучно плакал, по его бледным щекам пролегли две мокрые дорожки слез. Да что же это?! Не иначе как комок подкатился к горлу барона, мешая дышать и говорить. Телячья немочь! Да возьми ты себя в руки! Нельзя! Пользы от этого никакой, только вред!
– Он здесь. В этом лагере. Не проси,– барон все же нашел в себе силы говорить твердо, никак не выказывая своих чувств.
– Несвиж,– устало вздохнул король. Легко так вздохнул, никакого намека на охватившие его чувства, только слезы.– Он участвовал в сражении?
– Да. Это он пришел к нам на помощь и спас нас.
– Как бы я хотел его увидеть.
– Прости.
– Но ведь я могу призвать к себе того, кто спас если не мою жизнь, но жизнь моего сына.