– Хайль Бернс! – произнес он.
Лицо Мака, белое от недавнего шока, внезапно побагровело. Он попытался встать, но снова свалился на софу. Гримасничая, он пощупал лоб.
– Подонок,– промямлил он.
Палмер вышел в кухню. Нашел полотенце, завернул в него четыре кубика льда и вернулся к Бернсу.
– Приложи холод,– сказал он, протягивая импровизированный пузырь со льдом.– Сожалею, что ударил тебя. Впервые за долгие годы потерял самообладание.
– Ты слышишь? – спросил Бернс, обращаясь к Вирджинии.
Он положил полотенце со льдом на лоб и поморщился.
– Ты слышишь, о чем именно он сожалеет? О том, что потерял свое проклятое протестантское самообладание. О том, что показал нам, каков он на самом деле.
– Рука у него будет ныть еще долго после того, как твоя челюсть заживет,– отметила Вирджиния.– Почему бы тебе не успокоиться и не попытаться забыть всю историю?
Бернс помрачнел.
– У меня шишка величиной с…– Глаза его расширились.– У меня огромный синяк.– Он застонал и сдвинул полотенце со льдом на щеку.
– Просто чтобы поднять себе настроение,– добавил Палмер,– посмотри, целы ли у тебя зубы. Изо рта шла кровь.
– Где? Где?
Палмер показал на ковер:
– Пощупай языком. Бернс поспешно сделал глотательное движение. Палмер мог заметить, как язык Мака двигается под одной щекой, потом под другой, осторожно ощупывая зубы.– Ты никогда не забудешь сегодняшнего вечера,– заявил Бернс, покончив с обследованием. Ты конченый человек в этом городе. Теперь я не согласился бы иметь с тобой дело, даже если бы ты встал на колени и лизал мои ботинки.
– Мак, пожалуйста,– попросила Вирджиния.– Постарайся взять себя в руки.
Бернс засопел.
– Я взял себя в руки.– Он встал и побрел к застекленной стене, медленно, как старик. Долго глядел в окно. Потом его рука, придерживающая полотенце со льдом, опустилась. Спина выпрямилась. Он отвернулся от окна, почти проворно подошел к бару и бросил полотенце со льдом в деревянный резервуар. Повернулся к Палмеру: – Тебе лучше уйти.
Палмер встал.
– Я сожалею лишь о том, что потерял самообладание. Но я получил удовлетворение, ударив тебя.
– Давай ударь еще раз.
Палмер кивнул:
– Удовлетворение было и кое в чем другом.
– В том, что разбил в кровь?
– Получил возможность – уникальную возможность – услышать от тебя правду. И наконец-то узнал, как ты в действительности относишься к некоторым вещам.
Бернс повернулся к Вирджинии:
– Слыхала? Разве это не chutzbah?[66]
– Правда, немного грустно осознавать, что нужно, чтобы извлечь из тебя правду,– сказал Палмер.– Ты только и делал, что лгал мне и ломал комедию с первой же минуты нашей встречи. Кое-что из твоего вранья я разгадал. О каких-то вещах я, наверно, никогда не узнаю правды. Лишь один раз, один-единственный раз, именно сейчас, я наконец открыл настоящего Мака Бернса. И взгляни, что потребовалось для этого открытия.