На краткий миг для двух непримиримых соперников все замерло. Они находились на поле битвы, но она не касалась их. Воины рубились, не обращая на двух князей никакого внимания, и они, окатив друг друга злыми взглядами, вскинули мечи и начали свой собственный поединок.
Рюриковичи съехались, и клинки князей скрестились. Размен стремительными ударами и всадники разлетелись в стороны. Разворот. Снова на врага и более молодой Изяслав, привстав на стременах, опустил верный булатный клинок на Юрия. Однако Долгорукий не ослаб, хотя годы и брали свое. Он подставил под удар щит. Скрежет и треск. Щит Гюрги лопнул, и он сбросил его с руки, а затем попытался вонзить свой клинок в горло Изяслава. Мимо! Великий князь уклонился и закружился подле суздальского владетеля.
— Дзан-г! Дзан-г! — звенела сталь, и соленый пот вперемешку с кровью застилал глаза соперников. Но вскоре Изяслав изловчился, ловко перегнулся с седла и все же достал бедро Долгорукого. Клинок вспорол кольчужные чулки и добрался до мяса. Рывок! Кровь потекла по ноге Гюрги и он вскрикнул от боли. Затем Долгорукий попытался оторваться от Изяслава, и этого у него получилось. Он выскочил из конной схватки. Но бьющихся в поле конников к этому времени уже окружили киевляне и воины из племени голядь, и конь князя Юрия Владимировича налетел на рогатину одного из пеших бойцов. Далее он с хрипом завалился наземь, а Гюрги начали бить ослопами (дубинами) и когда к нему подоспел Изяслав Мстиславич, то князь уже не дышал, а тело его представляло из себя сплющенный кусок из костей, мяса и брони.
При виде мертвого врага боевое безумие окончательно оставило Изяслава, и он выкрикнул:
— Всем назад! Отойти!
В измазанном кровью воине трудно было узнать великого князя, но его признали, и язычники отступили от мертвеца. Ну, а Изяслав Мстиславич слез с коня и, передав повод одному из подскочивших дружинников, приблизился к Долгорукому и склонился над ним. Юрий Владимирович не дышал. На его разбитом лице зияли наполнявшиеся кровью дырки и, глядя на искромсанное тело, великий князь тяжко вздохнул, и задумался. Он вспоминал молодость, когда он и Гюрги еще не были врагами, совместные походы в степь и планы о том, как обустроить Русь, чтобы всем, кто живет в ее пределах, было вольно и спокойно. Думал ли он тогда о таком вот конце? Нет. Конечно же, не думал. И на краткий миг душу великого князя заполнила великая печаль.
Впрочем, он был не сам по себе, и тосковать ему не дали.
— Княже, — на плечо Изяслава легла крепкая рука Микиты Колыванова, — Москву взяли. Суздальцы и владимирцы сдаются и надеются на твою милость, а дружинники Святослава и Гюрги почти все полегли.