— Эх, Зальх, ты просто оболваненный фанатик. Ведь мог бы быть нормальным человеком и доблестным рыцарем. Но нет. Подался в крестоносцы и превратился в полуживотное. — За моей спиной появились арбалетчики, и я кивнул на паладина: — Пристрелить его!
— Господи! — воскликнул рыцарь. — Иду к тебе!
Одновременно с этим криком, Зальх прыгнул на меня. Но я даже с места не сдвинулся, ибо незачем. Арбалетные болты один за другим вонзились в тело искалеченного войной германца, и он остановился. Замер. Обвел комнату бессмысленным мутным взором и опустился на колени. Его окровавленный рот был раскрыт, однако рыцарь ничего не говорил. Да и как тут что-то сказать, если стрелки били в упор, и один из болтов вонзился прямо в лоб? Никак. Седрик фон Зальх, несмотря на всю свою живучесть, опыт и силу, погиб. Причем совсем не героической смертью. Ни тебе поединков, ни решающей схватки, в которой добро непременно побеждает зло, ни последнего слова, должного остаться в памяти последователей. Жил человек, чего-то там в своей голове крутил-вертел и строил планы, во что-то верил, мечтал отомстить мне, четко видел перспективу и твердо знал, что он обязательно победит. Но в жизни все проще. Стрела в башку, после чего куча мяса и костей медленно остывает на полу дома, который вскоре заполыхает со всех концов. Так что в итоге у него даже могилки не будет, и никто кроме немногочисленных боевых товарищей не вспомнит, что был такой человек, как Седрик фон Зальх. Да и они, в конце концов, забудут о нем.
Впрочем, тело Зальха все же придется вытащить во двор, ибо великий князь будет обязан отчитаться перед Константинополем за убиенных послов. Значит, могила у крестоносца появится.
Ладно. Это все лирика, которая навеяна не видом умирающего человека, а моими собственными чаяниями. Ведь я, несмотря на то, что обладаю какими-то ведовскими способностями, все же человек. Поэтому к встрече с серьезным противником готовился всерьез, и настраивал себя на долгий и упорный бой. Да вот только драться не с кем и пытать некого. Зальх помер. Исаак помер. Остальные ромеи, скорее всего, тоже убиты. Так что руки и клинок кровянить не придется.
— Чего стоим? Чего ждем? — прогоняя прочь ненужные сейчас мысли, я вложил меч в ножны и посмотрел на своих воинов. — Давайте вскрывайте здесь все и ищите любые ценности: переписку Исаака, его казну и книги. Живее, братцы! Не стоим на месте!
Дружинники засуетились, и началась быстрая профессиональная мародерка. Сундук? Вскрыть! От покрытой панелями на ромейский лад стены идет глухой звук? Взломать! В полу одна доска шевелится? Вывернуть! В общем, мои люди знали, что искать, а я пнул тело Зальха ногой, плюнул на него — собаке собачья смерть, и подошел к столу протопопа, на который воины сваливали добычу.