– Поехали с нами, – пригласил Боря. – Если ты всех там знаешь, можешь на даче у Пухлого пожить. Там искать вас не будут.
С минуту я обдумывал борино предложение. Рациональное зерно в нём, безусловно, имелось. Менты нас с говном сожрут. Значит, придётся партизанить. «Ржавый бункер – моя свобода».
– Это столь замечательно, что просто звездец, – я повернулся к Маринке. – Слышала, о чём он говорит? Как ты на это смотришь?
Маринка не отвечала, только смотрела на меня взглядом затравленного кролика, словно жизнь кончилась. Она превосходно понимала, в какую жуткую историю угодила, и от этого впала в прострацию. Нашу судьбу предстояло решать мне одному.
Одиннадцатая, не дошедшая на скрижалях Завета заповедь гласит: «Не попадайся!»
От тюрьмы я был готов бежать хоть на край света.
«Привет! – Привет. – Как дела? – Хреново. – Я позвонил, чтобы сказать… что я убью тебя. – Ты опездал! Меня больше нет». Короткие гудки. Льётся гипнотическая музыка. Пошло суггестивное внушение: «Счастье есть, оно не может не есть».
Говорят, DJ-я Грува часто били в детстве. Так, во всяком случае, утверждал Глинник, который тусовался у «Гиганта» с Серёгой, ставшим впоследствии диск-жокеем. Ещё из их тусовки с Кондратьевского проспекта произошли ди-джей Шлямбур и ди-джей Очко, проводящие рейв-марафоны в «Фестивале», менее известные, чем Грув, которого они мутузили за гумозную внешность.
Лично я считал, что счастье – есть, а также пить, в особенности, крепкие спиртные напитки. А поскольку был не одинок в своём мнении, без компании не остался. Наибольшее понимание я встретил у Акимова. Сей муж, разменявший четвёртый десяток, представлял собой припартизаненную породу «чёрных следопытов». Любовь к лесу он гармонично сочетал с поисками оружия.
Акимов был потомственным трофейщиком. Копать начал с батей, дядей и старшим братом. Есть такие семьи раскопщиков, я о них слышал. Теперь вот познакомился с одним из сих мастодонтов. Изучивший собственными пятками все места боёв в Ленинградской области, Аким был большим докой по части площадок. Помнил и называл такие пятачки локальных стычек, что я лишь диву давался. Историю Великой Отечественной Акимов штудировал с лопатой в руке и, как голимый практик, высказывал весьма оригинальные суждения относительно правды войны. С ним было интересно подискутировать безо всякой водки.
Встречаются на Руси урождённые подвижники – бородатые любители докопаться до истины. Подобно многим талантливым самоучкам, у Акимова мозги были малость набекрень от приобретённого бессистемного опыта, что проявлялось в манере вести себя и одеваться. Носил Аким солдатскую гимнастёрку, галифе и юфтевые ботинки с холстяными обмотками, на голову клал свалявшуюся блином ушанку с красной звездой, а поверх гимнастёрки одевал зелёный армейский ватник, подпоясанный брезентовым ружейным погоном с парой подсумков. Партизанский прикид был дополнен кайзеровским образца 1888 года карабином Маузера калибра 7,92 мм. Мы называли его шпалером.