Под надзором конных русич приблизился к ханскому шатру.
Торгул два дня был на охоте. Он вообще вел весьма беззаботный образ жизни, кочуя по степи с сотней-другой преданных нукеров, охотясь, бражничая с иными детьми высокопоставленных отцов и справедливо полагая, что для настоящего батыра семья и очаг нужны лишь тогда, когда надоест лихой конь, сабля, охота и гарь пожарищ чужих селений. Он вынужденно принял ислам, чтобы не последовать вслед за несторианцем-отцом на небеса в услужение великому Темучину. В душе молодой хан дал себе зарок никогда не быть долгое время подле убийцы Узбека.
Сейчас он сидел на нескольких сложенных стопкой кошмах, насмешливо глядя на доставленного русича. Перед ним валялись две вещи: сабля и колода. В последней Иван сразу признал свою, снятую утром с плеч.
– Как отдохнул? – широко улыбнулся хан, после того как пленник пал на колени и совершил земной поклон.
– Спал плохо… Комары мешали. – Иван сам не понял, как этот ответ сорвался с его уст. По сути, отвечать-то было нечего: правду нельзя, а молчать?.. Кто знает, что приготовил молодой сумасброд на этот случай.
Торгул удивленно раскрыл глаза и какое-то время осознавал услышанное, потом откинул голову и оглушительно захохотал. Ему вторили те, кто смог понять смысл сказанного, потом те, кому перевели. Под сводами большого шатра долго не смолкало веселье. Вытерев выступившие слезы, хан милостиво разрешил подняться с колен.
– Я тебя купил. И я не знаю, что с тобой делать дальше. Выбирай сам, выбор перед тобой.
Иван глянул на две вещи у своих ног. Да, слова здесь явно были излишни! Он молча указал пальцем на саблю.
– Я так и думал! Но запомни, Иван! Если ты обратишь ее против меня или моих людей, если ты когда-либо ослушаешься моего приказа, если попытаешься даже во сне бежать на север – тотчас получишь колоду! Уже до последнего вздоха. А в ней, при хорошем обращении, живут и годами…
Торгул произнес все это с той же усмешкой на лице, которая осталась после нехитрой шутки русича. Взял что-то с подноса, поманил нового слугу пальцем:
– Иди, поклянись, что будешь верен, как собака!
Хан протянул Иванов нательный крест, который парень уже посчитал утерянным в момент надевания пыточного инструмента. Оказалось, хитрый татарин специально приберег его до нужного часа. Русич истово перекрестился, произнес слова клятвы и поцеловал родной кусочек можжевельника, знакомый с раннего детства. Вопросительно поднял глаза. Торгул рассмеялся:
– Надевай, надевай, он мне не нужен. А только лучше тебе будет нашу веру принять! Крест всегда под полумесяцем жить будет.