- А стаканы зачем бить? – усмехнулся Кейн, открывая холодильник, в который мы вчера сунули остатки сэндвичей, недоеденных в дороге.
- Я не специально! – возмутилась я. – И вообще, это второй стакан, который я разбила за последние пять лет, и нечего придираться!
- То есть я должен радоваться, что у тебя нет пагубной привычки бить посуду при малейшем намеке на скандал? – Кейн повернулся ко мне, вопросительно изгибая бровь.
- Обязательно, - таким же тоном сообщила я, подходя к нему вплотную. – И скандала ведь не было, правда? И не будет, если ты отдашь мне этот бутерброд. – Я выхватила у Кейна пакет, жадно порвала его и вгрызлась в толстый аппетитный кусок мяса, зажатый между половинками булочки.
- Хищница, - усмехнулся мой любимый и поцеловал меня в щеку. – Лично я пошел досыпать. Захочешь – присоединяйся.
Я осталась на кухне доедать сэндвич, запивая его теплой содовой из банки.
Бить посуду? По моим понятиям так делали только сварливые и ревнивые жены. А мы – мы не были женаты. После того «предложения руки и сердца», которое непонятно кто непонятно кому сделал, разговора об этом больше не заходило. Меня все устраивало и так, Кейна, похоже, тоже. Браслеты, которые мы все еще продолжали носить, вполне заменяли нам обручальные кольца. А свидетельство о заключении брака? По мне, это была всего лишь бумажка. Никакие клятвы, данные перед алтарем, не удержат Кейна, если он захочет мне изменить. Этому было множество примеров вокруг. Взять хотя бы мою вероятную свекровь, мать Кейна – она ушла из семьи, ни разу не вспомнив о всех этих обещаниях «перед лицом бога и собравшихся здесь людей». Да и вообще свадьба делается для родственников и знакомых, а не молодоженов, которые только и хотят в этот «знаменательный день», чтобы их оставили в покое.
Я доела последний кусочек, допила содовую и призадумалась – а что делать дальше? Все в доме требовало приложения рук – и сваленные грудой коробки с нашими вещами, и пыль, толстым слоем лежащая на всех горизонтальных поверхностях, и стены в гостиной, просто-таки вопиющие о необходимости замены обоев. Но Кейн прав – для ремонтно-уборочных работ еще слишком рано. И я решительно двинулась в спальню – единственную комнату в доме, где сейчас можно было находиться без раздражения и желания немедленно приступить к тяжкому труду.
Кейн спал, прикрыв простыней только нижнюю половину тела и оставив свой торс на всеобщее, в данном случае – мое, обозрение. Я залезла к нему, прижавшись спиной к твердой груди, и удовлетворенно вздохнула, когда знакомый успокаивающий мужской аромат окутал меня. Веки закрылись сами собой – все-таки у нас вчера был тяжелый день, и отдохнуть как следует я не успела. Теплая дремота начала затягивать меня в свои объятия…