— Доктор Реннет на днях заходил к нам в институт, когда вас не было, и там ему рассказали о вас весьма лестные вещи, — объяснил Гончаров. — Ну, конечно, вы у нас знаменитая, чего уж там!
— Вот как? — Она наклонила голову с насмешливой любезностью и неожиданно рассмеялась. Зубы у нее были безупречные — белые, ровные. — Ну, если говорили хорошо, тогда это правда. — Она произнесла это медленно, потому что про себя переводила каждое слово с русского на английский. Ее манера говорить старательно и размеренно сообщала ей детскую ясность, нежность. Ей не хватало английских слов, и она колебалась, не зная, как сказать. — А если плохо говорили, не верьте им, — добавила она по-русски. — Вы ведь немного знаете русский, да? — Ник кивнул, и она продолжала: Мне было так досадно, что я не могла тогда прийти. Мне рассказывали, что было очень интересно. — На родном языке она говорили быстро и уверенно, поэтому для Ника в ней вдруг как бы оказались сразу два разных существа. И оба были вполне реальными. — У меня к вам масса вопросов, — заключила она.
— Пока никаких вопросов, прошу вас! — сказал Гончаров, подняв руку. Доктор Реннет, вероятно, и так до смерти от них устал. Я отлично знаю, каково ему. Уже на третий день моего пребывания в Америке я готов был бежать куда глаза глядят от одних и тех же вопросов. Сколько физиков в Советском Союзе? Должны ли вы обязательно быть членом коммунистической партии, если хотите стать физиком? Почему русским нравятся полные женщины? Будет ли война? Какие цены на одежду в Советском Союзе? Насколько велики родительские права при воспитании детей? Вы знаете, что больше всего восхитило меня в тот вечер, когда я был у вас дома? — обратился он к Нику. — Вы не задали мне ни одного вопроса.
— Насколько я помню, вопросы задавали вы, — сказал Ник.
— Совершенно верно. Это был первый представившийся мне в Америке случай, — шутливо огрызнулся Гончаров. — А сегодня никто, кроме доктора Реннета, не имеет права расспрашивать. Я беру вас под защиту.
Ник улыбнулся девушке — его разбирало любопытство. Какую роль играет она в жизни Гончарова и как должны сложиться отношения с женщиной, способной к таким неожиданным метаморфозам? Он позавидовал Гончарову.
— Очень мило с вашей стороны, что вы не даете меня в обиду, — сказал он ему. — Но, так и быть, сделаем исключение для «знаменитой» Вали.
— Ах, вот как? — удивился Гончаров. — В таком случае мое заявление теряет смысл. Ибо, предупреждаю вас, знаменитая наша Валя потопит вас в море вопросов. Она выспросит у вас все, что ей нужно, дай ей только начать. И про физику и про все, что хотите. Ну, пойдемте, я познакомлю вас с остальными.