Сквозь страх полыхнула ярость.
— Ты не знаешь, о чем говоришь! — дернулась потерпевшая.
— Я все об этом знаю, и о Макквине тоже. Я знаю, скольких он использовал до тебя и что он сделал с ними после того, как они стали ему не нужны. Я знаю, что он приготовил тебе. Он сейчас сидит в квартире, которую ты ему подыскала и обставила, и ждет, когда же сможет перерезать тебе глотку, — к горлу снова подступила тошнота, но Ева переборола ее. — У тебя есть шанс себе помочь, заключить сделку — и может, тебе дадут срок на Земле, может, скостят срок, так что ты еще когда-нибудь увидишь белый свет.
— Я не знаю, о чем ты мне тут болтаешь. И это ты у меня сядешь. Ты мне за все заплатишь, не сомневайся.
— За что же именно? — Ева рывком схватилась за поручень каталки так, что костяшки на ее руках побелели. — Я тебе ничего не должна. Все, что я тебе верну, это боль и страдания. И уж поверь, тварь, никто не хочет засадить тебя так, как я. Как можно глубже. Я даю тебе шанс, и последний поезд уже уходит. Макквина мы все равно найдем, это всего лишь вопрос нескольких часов. Скажи мне, где он, скажи прямо сейчас, где он держит Мелинду и Дарли, и я уговорю прокурора предложить тебе сделку.
— Ты врешь, все копы врут. Ни хрена у тебя нет на меня.
— Мы нашли его счета. Куча денег, и ни ты, ни он их больше не увидите. Вот именно, — добавила она, заметив, как заметался ее взгляд. — Ты останешься ни с чем. Ни с чем — в тюрьме, и платить будет нечем. Кстати, ты знала, что он уже снял нехилую сумму на дорогу, как только избавится от тебя?
— Врешь!
— Как только ты перестанешь быть ему нужна, он тебя убьет, как убил всех остальных. Столько лет ты использовала других, а теперь это он тебя использовал. С ним ты — труп. Со мной у тебя есть шанс на жизнь. Где Мелинда и Дарли?
— В жопу их. И тебя туда же.
— Макквин убил собственную мать и всех, кто потом ему ее заменял. С тобой он поступит так же. Перережет глотку и выбросит в ближайшую реку.
— Он любит меня! — И Еву поразили неподдельная страсть и отчаяние в голосе.
На крошечную долю секунды она почувствовала что-то вроде сострадания.
— И кто делает всю грязную работу? Кто каждый день рискует? Неужели он? Кто сейчас привязан ремнями и загибается тут без дозы? Неужели он? Он даже не разрешает тебе жить с ним, а если и пускает к себе в постель, то только чтобы снова использовать, заморить червячка. Ведь любит-то он маленьких девочек. Ты это понимаешь, да? Понимаешь мужчин, которые любят маленьких девочек?
— Убирайся отсюда!
— Неужели ты всегда такой была?
Отчаяние вгрызалось ей в душу.