— Дело не только в квадах, божественный император. Готы и русколаны обосновались в предгорьях Карпат и совершают оттуда набеги не только на Панонию, но и на Дакию. К сожалению, здешняя местность не позволяет в должной мере задействовать кавалерию, а пехота не всегда успевает закрывать дыры, образующиеся на границе.
— А откуда взялись эти русколаны? — насторожился Валентиниан. — Прежде их не было в этих местах.
— По слухам, они переселились к нам под давлением гуннов Баламбера, разгромивших их чуть ли не у самого Танаиса.
О Танаисе Валентиниан не знал практически ничего, еще меньше он знал о русколанах, а потому вопросительно покосился на комита Меровлада, стоящего справа от его кресла.
Но руг в ответ на безмолвный вопрос императора только развел руками. Видимо, и для него появление русколанов на Дунае стало сюрпризом.
— У них прекрасное вооружение, божественный Валентиниан, ни в чем не уступающее римскому, — продолжал Фавстин. — Кроме того, они одинаково успешно сражаются как верхом, так и пешими. Русколаны сразу же заняли главенствующее положение среди окрестных племен, а их союз с вестготами и древингами может стать по-настоящему опасным для Рима.
— А как дело обстоит с квадами? — нахмурился Валентиниан.
— Квадов нам удалось усмирить, — с охотою отозвался Фавстин. — Мы разорили их селения в горах, хотя и потеряли в этих боях почти три тысячи легионеров.
— Дорого тебе далась эта победа, комит, — вздохнул император. — Если дело так пойдет и дальше, то у Рима скоро не останется солдат.
— Это еще не все, божественный Валентиниан. По моим сведениям, гунны намереваются вторгнуться в Нижнюю Панонию и Дакию. Они уже разгромили остготов, вестготов и древингов и заставили их отступить во Фракию. Я не уверен, что божественному Валенту удастся справиться с наплывом такого количество гостей.
— Скверно, — покачал головой император. — А я собирался учинить кровавую расправу над вождями квадов.
— Я бы не стал этого делать, божественный Валентиниан, — мягко заметил Фавстин. — Спросить с них за мятеж, конечно, следует, но массовые казни вызовут волнения и подтолкнут венедов Дакии и Панонии к союзу с гуннами, что обернется для нас катастрофой. Мы можем потерять обе провинции.
— Даже так? — надменно глянул на комита император.
— По моим сведениям, орда Баламбера насчитывает двести тысяч всадников, — вздохнул Фавстин. — А мы сможем собрать, если учитывать приведенные тобой легионы, не более сорока тысяч.
— Сорок тысяч римлян — это немало, комит.
— В моих легионах римлян почти нет, — понизил голос почти до шепота Фавстин. — Только галлы, алеманы и венеды. Пока они верно служат тебе, божественный Валентиниан, но никто не знает, что будет завтра.