Матрос повернулся. На губах его играла спокойная, какая-то детская улыбка. Глаза блестели в темноте, как два озера. Озера, полных слез. Ему с трудом удалось заговорить из-за беззвучных рыданий.
— Я узнал из письма, мистер Дринкуотер, письма, прибывшего с «Галатеей». Там говорилось, что моя Кейт умерла. Они говорили, что она умерла при родах, сэр, но я-то знал, сэр. Я прекрасно понимал, что…
Дринкуотер наконец овладел собой.
— Мне жаль Шарплз. Я искренне сочувствую тебе. И спасибо за помощь… Но почему ты убил Треддла?
— Да потому что он дерьмо, — просто ответил матрос.
Моррис поднял голову. Лицо его было мертвенно-бледным. Он нетвердым шагом двинулся к лагерю. Бросив на Треддла последний взгляд, Шарплз последовал за ним, потом, видя, что Дринкуотер медлит, остановился.
— Не стоит горевать над убежавшим молоком, мистер Дринкуотер.
— Может, нужно похоронить его?
— Нет, — пренебрежительно фыркнул Шарплз.
— Но что я скажу первому лейтенанту?
Шарплз уже тянул его за собой. Раздался хруст веток под ногами. Перед ними возникли Вилер и два морских пехотинца, чьи перекрестные ремни белели в сгущающейся тьме. Они обступили Морриса.
Шарплз бросил пику. Они с Дринкуотером подошли к остальным.
— Что происходит? — воскликнул Вилер, указывая рукой с пистолетом на Морриса. Лицо Морриса оставалось невозмутимым, но он старался отвести взгляд.
— Всего лишь нелепая ошибка, мистер Вилер, — Дринкуотер выступил вперед. — Я тут облегчался, а Моррис принял меня за мятежника. А Шарплз был занят тем же ярдах в десяти от меня… — Натаниэль изобразил подобие улыбки. — Так ведь, Моррис?
Моррис посмотрел на него, и Дринкуотер почувствовал, что его сердце как будто сжимают ледяные пальцы. Моррис улыбался. Гадкой, заговорщицкой улыбочкой…
— Ну, если ты так говоришь, Дринкуотер…
Только сейчас Дринкуотер понял, что солгав, он сделался соучастником преступления.
Наутро лагерь бурлил недовольством. Не в силах понять необходимости этого марша, вырванные из привычной среды, закусанные чуть не насмерть, люди почти открыто взбунтовались. Дево делал что мог, стараясь успокоить их, но он и сам разделял их чувства, даже с большим основанием полагая, что их миссия — пустая трата времени.
— Ладно, Вилер, — произнес он. — Мы можем и дальше идти по «прекрасной военной дороге», но я что-то не вижу на ней ничего военного, за исключением вас, разумеется. Будь моя воля, нам стоило бы повернуть назад прежде, чем нас сожрут эти проклятые насекомые.
При этих словах первый лейтенант хлопнул себя по лицу, стараясь придавить комара, но промахнулся, вызвав улыбки на лицах окружающих.