Мечеслав сердито тряхнул головой, отгоняя некстати нахлынувшие воспоминания.
Всё выходило непросто. Тут была не дюжина и не две, а как бы не вся сотня. Охранники, разбойники, купцы…
В общем, нужен был союзник. В родных местах союзниками становились лес и ночь. Тут леса не было. Оставалось полагаться на ночь.
Поодаль от торжища Мечеслав оставил коня пастись. Ни привязывать – к чему в поле-то привяжешь? – ни треножить коня не стал. Случись что – конь сам прибежит на свист. Дальше пошёл пешком.
Поднялся на ближний холм, присел, оглядывая шатры и палатки. Руда лёг рядом.
– Ну что, Руда. – Хозяин потрепал пса по загривку. – Чего думаешь, а? Я вот думаю – окружить мы с тобой их не сможем. Это точно.
Костры. Палатки. Коновязи – и просто бродящие у края света шатров стреноженные кони. Не все сюда прибыли верхом. На реке – Становая Ряса, что ли, вспомнил чертёж Ратки Мечеслав – виднелись длинные туши трёх барок. Не все на торжище спали – где-то зудела комаром дудка, здесь и там прохаживались вооружённые, по большей части косолапой поступью выдавая в себе степных табунщиков.
А на речном песке, между палатками и барками, лежали три бревна. И у них, скособочившись, спали люди. Одни в рубахах и портах, другие – в одних портах. Мечеслав долго присматривался к ним, пока не сообразил – у всех были связаны и прикручены к тому же бревну руки.
Невольники. Живой товар.
Он даже привстал на ноги, вглядываясь – боясь и надеясь разглядеть Бажеру.
Боясь – потому что больно было б увидеть любимую в неволе.
Надеясь, потому что стало б ясно – вот она, жива, перед ним. И осталась самая малость – вызволить её оттуда.
А как он это сделает, он уже начинал понимать.
Всё, что он видел и слышал по пути сюда, складывалось в одно. Вырезанные роды и мёртвое село говорили – хазарам и тем, кто под их рукой, тут бояться некого. Во всяком случае, так должны они думать. А такие мысли делают беспечными. Страшные слова Ратки – о служащих когани славянах, о хазарах, похожих на людей, – невзирая на тошнотворность, обнадёживали: его лицо их тоже не сразу насторожит.
Так что, пришло решение, он просто сейчас встанет и спокойным шагом, как свой, как имеющий полное право тут находиться, пройдёт на торжище…
Где-то беспокойно ржанул Вихрь. Мечеслав напрягся, оглянувшись – но больше ничего слышно не было. Не иначе как зверь какой подходил, но степных некрупных волков, да ещё летом, Вихрь бы к себе не подпустил, а зверей страшнее тут вроде нету. Хотя нет, не волки. Из степи запахло конями – не иначе как дикий табун. Вот это было похуже – случись в табуне кобыла в течке или, наоборот, ревнивый и бешеный вожак. Но не лезть же сейчас растаскивать коней в стороны!