– Что ж еще спеть вам, добрые люди?
– Спой про Игоря, – сказал вдруг Дед голосом человека, стряхивающего с себя недобрый сон. – Спой нам про Игоря, сына Сокола, спой про князя русов, под чьим стягом я ходил за Русское море, на Город Царей!
– Что ж, – помедлив, отозвался волхв-гусляр. – Стоит он того, чтоб о нем вспоминали песнями. Спою я о великом деле его: о полку, что водил он на печенегов – он, первый из Государей оседлых людей не на своей земле, а в степи одолевший кочевников, сотворивший то, что не под силу оказалось ни Александру-царю, ни Кесарю, которыми бахвалятся греки, греки, предавшие Богов, чья кровь текла в Александре, Богов, которым служил Кесарь. Слушайте!
Старик распрямился, закинул голову, прикрыв глаза. Занес расставленные пальцы над струнами – словно хищные соколы поднялись над лебединой стаей, готовясь упасть на добычу.
И пали на добычу ловчие птицы, и жалобно закричали под их клювами лебеди-струны.
Об Игоре, сыне Сокола, пели вещие струны лебедиными голосами. О том, что ум собрал волею, сердце отточил мужеством, навел полки свои храбрые на землю печенежскую за землю Русскую.
И глянул князь Игорь на светлое солнце, и увидел: от солнца тьмою всё войско его покрыто[7].
И сказал тогда князь дружине: «Братья! Разве не лучше погибнуть, чем быть данником у коганых? Сядем нынче на быстрых коней мы да посмотрим синего Дона! Пало мне на ум такое желанье, и знамение заступило – отведать синего Дона, преломить копье с диким полем! С вами, братья, или головы сложим, или Дона зачерпнём шеломом!
Не буря занесла соколов через поля – Игорь князь к Дону войско ведёт.
Не галки стаями летят к Дону великому – коганые печенеги побежали неготовыми дорогами, кричат телеги их в ночи, будто лебеди перепуганные!
Грянул гром – сам Дый-Перун подал голос с Древа Великого, велит послушати земле Хазарской – и Волге, и Посулью, и Поморью, и Сурожу и Корсуни!»
Мечеслав слушал и не мог наслушаться.
Это – было. Это было совсем недавно – люди, похожие на него и на его сородичей обликом, речью и верой, пусть и пришедшие из далёкого края – а то и сами вятичи не пришли в леса голяди, мещеры да муромы из неблизких краёв, а то не был древний князь Вятко Лехова рода? – не прятались от когани в лесах и болотах, выбираясь на вылазки, – шли в Дикое Поле войском. Птицы и звери разлетались и разбегались с их пути, провожая, всяк по-своему, охвативший степь живой пожар червлёных щитов и стягов: кто карканьем, кто клёкотом, кто воем, кто лаем. И казавшееся бескрайним Дикое Поле перегораживала живая стена кованой Игоревой рати, и расшибались о неё воющие и свистящие смерчи коганых орд, зря блеща синими молниями кривых клинков.