Я подобрала маленькую прядку, чтобы отправить ее в следующем письме, тщательно завернутую в листочек бумаги. Его уже давно раздражала моя челка, и он хотел остричь ее.
Я даже спрашивала мать, на отдельном листочке, о ее мнении по этому поводу и по некоторым другим также. Это было что-то типа вопросника, на который я заготовила заранее ответы «да» и «нет», которые я хотела бы получить с ее стороны на каждый поставленный вопрос, и ей надо было просто обвести слово. Подсознательно я не доверяла утверждениям этого негодяя в ответ на мои письма.
Он мне вернул вопросник, заполненный, очевидно, им самим.
Нашла ли она альбом с фотографиями моей собаки? Да.
Тетрадь со стихами? Да.
Подарки ко дню рождения? Да.
Коробки? (Что она положила в них?) На этот раз он не смог дать ответа.
Мишки и мои вещи? (Взял ли их кто-то из сестер?) Нет ответа.
Могу ли я смеяться?.. Да.
Рисунки? (Что она о них думает?) Здесь он постарался ответить, но это был почерк не моей мамы, а, очевидно, его собственный: «Они семпотичные» (Оставим без комментариев его так называемую образованность.)
Другие слова?
Тем же почерком он написал, что надо было сделать: «Да, надо обрезать волосы коротко».
Я была уверена, что это он сам отвечал вместо моей матери, я уже видела его почерк. Я не доверяла ему с тех пор, как он сказал: «Твоя мать сказала, что тебя надо лучше мыть…»
Мама никогда бы не сказала ничего подобного. Она знала, что я прекрасно мылась и одна, и что касалось телесной чистоты, понятие об этом у этого негодяя не имело ничего общего даже с простейшей гигиеной. То же самое по поводу бассейна. Он мне рассказывал: «Они чудесно там проводят время!» Этот бассейн ставился прямо на землю, он служил только в летнее время и был установлен специально для меня. К чему бы они стали устанавливать его в саду, если меня там не было?
И наконец, что касалось волос, это тоже не стыковалось. Просто-напросто потому, что моя мама никогда не требовала, чтобы я их стригла или нет. Если бы она отвечала сама, то написала бы: «Делай, как ты захочешь», или совсем бы ничего не написала.
Странно, хотя я не доверяла его ответам на такого рода детали, я продолжала безоговорочно верить в сценарий, который он выдумал. Но он был хитрый: с той поры он получал ответы на подобные вопросы «по телефону». По его мнению, это было более осторожным… Не помню, воспользовался ли он этим аргументом, чтобы объяснить, почему ответы написаны его почерком, и даже не помню, задала ли я вообще этот вопрос. Я была совершенно больной.
— Твои родители тебя больше не ищут. Они не заплатили, поэтому справедливо полагают, что тебя уже нет в живых!