Первые влюбленности Лопе привели его в тюрьму, последние увлечения охватили его с невиданной силой тогда, когда он, почти достигнув шестидесяти лет, принял духовный сан. Он говорил, что его ослепили «молнии любви», «эти музыканты небес», и это были глаза Марты де Неварес, женщины, бывшей моложе Лопе на 28 лет. От разных браков у него было много детей, и в конце концов все они соединились под крышей его дома и составили то, что сегодня называют сложной воссоединенной семьей.
Похороны Лопе де Вега были торжественным и грандиозным зрелищем, и весь испанский народ облачился в траур. Тридцать лет спустя, в Париже, мадам де Севинье в письме к Бюсси-Рабютену, чтобы похвалить какую-то пьесу, написала, что «это истинный Лопе», прибегнув к риторическому приему, именуемому антономасией и в данном случае бывшему переводом часто употреблявшегося в Испании выражения «es de Lope», служившего для обозначения превосходного качества того произведения, что подвергалось сравнению с образцом. Увы, несмотря на огромную прижизненную славу, Лопе постепенно погружался в забвение, а за ним последовали в эту пучину и его произведения; там они и пребывали вплоть до эпохи пришествия романтиков, воскресивших Лопе и превративших его в своего знаменосца; но все же долгое время он оставался автором произведений, предназначенных для изучения в узких кругах специалистов и литературных эрудитов.
В Испании тоже пришлось ждать конца XIX и начала века XX, чтобы увидеть, как почти из небытия возникли документы, способные пролить свет на многие факты биографии Лопе де Вега. Однако только полвека спустя эти открытия действительно представили в новом свете некоторые стороны жизни того, кого называли Фениксом, и эти знания принесли свои плоды. Архивные документы, подлинные протоколы, сделанные во время судебных заседаний, письма, подлинность которых тоже была установлена и удостоверена, ярко высветили тот факт, что Лопе часто позволял себе значительные отклонения от общепринятых норм морали, так что Королевская академия даже предприняла попытку закрыть доступ к этим документам и наложить запрет на их публикацию.
В 50-е годы XX века в Испании в изобилии появились биографии великого драматурга, в которых все истинные факты были приведены с великим тщанием, но сопровождались многословными и многочисленными комментариями, в каком-то смысле шокирующими, которые в лучшем случае наводили на мысль о том, что гениального грешника следует простить именно в силу его гениальности. Даже самые достойные с точки зрения науки работы с трудом уклонялись от подобных отступлений от основной темы в область морализаторства, и Л. Астрана Марин, повествуя о тех бедах, что свалились на Лопе в конце жизни, без колебаний представляет эти факты как некое справедливое возмездие, как законную кару, ниспосланную самим Провидением. Самые недавние биографии, написанные в 70-е годы, представляют собой результаты очень серьезных исследований, но и на них заметен след этих морализаторских и склонных к психологизму догм.