Суета сует (Пинтер, Фрейзер) - страница 25

Как бы ни пытались приукрасить эту пьесу — ее четкий замысел, как мне кажется, не был полностью понят в свое время, — она завершается нотой безумного отчаяния. В то время я то и дело ощущала скорбь самого Гарольда. Это было непохоже на наши случайные споры, иногда даже ссоры. Все-таки после них, в знак примирения, Гарольд писал мне страстные любовные письма: и у жесткого есть мягкая изнанка, если воспользоваться излюбленной фразой Гарольда.

У Гарольда диагностировали рак пищевода 13 декабря 2001 года, а умер он семь лет спустя, почти в тех же числах. До этого дня, навсегда изменившего нашу жизнь, мы провели «райское» лето в Нью-Йорке, на Пинтеровском фестивале, изначально задуманном Гейт-тиэтр в Дублине. Я говорю об «эдемском» времени, о времени до грехопадения: до событий 11 сентября 2001, в корне все изменивших.

Вчера ночью Гарольд сказал: «Я просто не могу свыкнуться с мыслью о смерти в семьдесят с небольшим».

Визит к профессору Каннингему. Гарольд излечился от рака — опухоль удалось полностью удалить. Каннингем осмотрел Гарольда, его боевые раны, и сказал: «Да, я вижу, здесь побывал мистер Томпсон». Потом он сказал Гарольду, что у него легкая форма лейкемии, с которой люди живут и по десять лет… Это задело меня за живое, хотя я ничего не сказала. Я повторяла себе: «Дай нам десять лет, когда Гарольду будет восемьдесят один, а мне почти восемьдесят…» — и то же самое говорила Богу.

Конец этого дневника. Я уверена, что новый дневник станет свидетелем более счастливых дней. Мы с Гарольдом любим друг друга сильнее, чем когда-либо, отныне и вовек. Это лозунг роялистов в сражении на Бойне[67]: «Сейчас или никогда. Отныне и вовек». А лозунг протестантов: «Не сдадимся». Оба лозунга нам подходят.

Перевод и примечания Анны Шульгат