В июле 1985 года, спустя четыре месяца после возвращения в Англию, я отправился в Рикон, в Швейцарии, чтобы участвовать в посвящении Калачакры, которое впервые в Европе собирался дать Далай-лама. Тантра Калачакры (Колеса времени) – одна из самых сложных практик Ваджраяны, разработка которой отметила последний расцвет буддизма в Индии в десятом веке нашей эры. Это – эсхатологическое учение, основанное на легенде о царстве Шамбала, рассказывающей о будущем великом сражении на земле, которое окончится победой воинства Шамбалы над ордами варваров и началом нового буддийского «золотого века». Привлекательность таких пророчеств для людей, которые были изгнаны из родной страны «варварской» коммунистической силой, была очевидна. Но Далай-лама, не ссылаясь на трагический опыт Тибета, начал представлять Калачакру как молитву о мире во всем мире.
Я уже получил посвящение Калачакры от Далай-ламы в 1974 в Индии, хотя я давно оставил попытки практиковать его. И у меня не было никакого желания обновить свою приверженность тому, что я теперь считал чрезмерно сложным и мистическим комплексом ритуалов, не имеющих никакого отношения к моей собственной жизни. Были другие причины для того, чтобы вернуться в Швейцарию. Например, увидеть геше Рабтена.
Первые месяцы в Шарпхэм-хаусе я переводил текст, который геше дал мне во время приезда в Тхарпа Чолинг в прошлом году. Песнь о глубоком видении оказалась сложным и – для тибетского монаха – удивительно личным описанием его медитаций о пустоте во время долгого уединения в хижине в Дхарамсале. Геше описывает, как однажды он пришел к выводу, что нечто пусто в том смысле, что оно не является «ни существующим, ни несуществующим». Хотя он достиг этого проникновения благодаря своему медитативному вопрошанию, он понимал, что его вывод противоречит официальным представлениям традиции Гелуг, в которой он был обучен и в которой считается, что пустота – это «простое отсутствие врожденного существования». После обсуждения этой дилеммы со своим учителем Триджангом Ринпоче, младшим наставником Далай-ламы, он оставил свое собственное понимание из уважения к превосходящей мудрости его коренного ламы. До меня дошло, что геше, возможно, выбрал меня в качестве переводчика своего текста, потому что мне в свое время не хватило веры в своего учителя.
Я представил свой перевод геше Рабтену, когда встретил его в Риконе, куда он тоже приехал, чтобы посетить посвящение Калачакры. В сравнении с нашей последней встречей он выглядел намного лучше. Лечение, которое он получал, казалось, помогало ему. Я уже сообщил геше о своем решении стать мирянином и жениться, но он впервые после этого видел меня лично и в сопровождении жены. Он сердечно приветствовал Мартину и не сказал ни слова о моем изменившемся статусе, но я не мог не чувствовать себя так, как будто я снова подвел его.