По той же причине сумки на входе сдавать было не обязательно. Конечно, имелась и камера хранения, и объявление с просьбой сдавать сумки, но если человек не желал сдавать, никто не мог его заставить. Заявит потом, что у него десять тысяч баксов в камере хранения пропало, и придется платить.
Никакой охранник, согласно законам демократии, не вправе обыскивать человека, выходящего с сумкой. Даже если сработает сигналка на рамке, можно только вежливо предложить: «Простите, не покажете ли, пожалуйста, ворюга поганый, что у вас в сумочке? Сами. Не товар ли наш, случайно?» Но если человек откажется, то все – до свидания! Конституция. Гарант свобод. В том числе и свободы выноса из магазина итальянского средства для чистки унитазов.
Вячеслав Андреевич переживал все это весьма болезненно – с него требовали показатели, но при этом связывали руки.
Звонок мобильника застал его в отделе сантехники. Звонил Аршанский, заместитель управляющего по административно-хозяйственной части.
– Вячеслав Андреевич, поднимитесь, пожалуйста, к Леониду Леонидовичу.
– Что-нибудь случилось?
– Не знаю, он хотел бы с вами поговорить.
Странно, управляющий супермаркета Леонид Леонидович Тагиров никогда не вызывал начальника службы безопасности. Не его уровень. Все проблемы решал его зам Аршанский.
«Ху-ху-ху-е, я скучаю по тебе…»
Кабинет управляющего находился на втором этаже. Окна выходили в зал, чтобы шеф мог наблюдать за полем боя. И менять тактику, если магазин терпел убытки.
Через пару минут Чернаков предстал перед томными очами узкобедрой тагировской секретарши и, получив разрешение, зашел в кабинет.
Над головой управляющего вместо традиционного портрета президента висела большая фотография упоминавшегося уже Сэма Уолтона, придумавшего в середине двадцатого века новую форму розничной торговли – супермаркеты. Леонид Леонидович Тагиров проповедовал в работе принципы этого, несомненно, достойного мужа. В частности, под угрозой увольнения заставлял персонал, а особенно продавцов, улыбаться и исполнять все прихоти покупателя. И даже устраивал проверки на улыбчивость, пользуясь тем, что не все продавцы знали его в лицо. Наденет курточку, возьмет корзинку – и шмыг в зал. Подзовет новенького продавца и давай о каком-нибудь товаре расспрашивать. Да еще дотошно, да еще по пятому разу. И не дай Бог продавец раздражение выкажет. Свободен! Здесь не Франция! Бастуй не бастуй, все равно получишь… расчет.
А как продавцу раздражения не выказать? Работа тяжелая – к концу смены ноги свинцовые, поясница пластилиновая, рот от улыбки сводит. А тут еще бестолковые покупатели достают. Профсоюза у продавцов нет, жаловаться некому. Дабы они не устраивали коллективных мероприятий протеста, работникам одного отдела не рекомендовалось контактировать с коллегами из другого. Торгуешь люстрами, вот и торгуй, а в отделе сантехники тебе делать нечего.